Услышать за криком синей птицы
Шрифт:
– Садху-джи идёт в деревню Бенигандж на даршан к богине Дурге. Даршан – это когда мы видим бога, испытываем благодать и получаем благословение. А Дурга – богиня-воительница, наша защитница и мать, – сразу пояснил Акас, видя непонимание в глазах Софи. – Со временем ты узнаешь индийскую культуру, у нас много времени, – добавил он серьёзно, и у Софи почему-то потеплело на душе. Было странно, но приятно оказаться в мире, где так просто задают личные вопросы и не обижаются на твои, моментально принимают в семью, берут под опеку и помогают от души, не ожидая, когда ты об этом попросишь.
– Садху-джи взволнован, – задумчиво произнёс Акас, рассматривая виднеющиеся невдалеке горы, действительно похожие на набор разномастных зубов.
– Странно, по нему не скажешь – выглядит таким довольным… – вставила Софи.
– Для него «взволнован» означает лишь то, что он встретился с новой нестандартной ситуацией, которая вырвала его из привычного
Софи вежливо молчала, хотя ей хотелось напомнить Акасу о том, что они живут в двадцать первом веке и фразы «тяжёлая энергетика» и «что-то тёмное» звучат по меньшей мере наивно. Она не верила в эзотерические откровения. И, слушая подобные рассказы, внутренне гордилась своим подходом к объяснению всего происходящего в мире. Он был основан на логике, психологии и науке. Майя иногда упрекала её в гордыне и узкомыслии, а Софи в ответ считала подругу слишком восприимчивой из-за недостатка образования.
– Расскажи мне, что именно произошло? – свернула с шаткой тропы Софи.
– Рассказывать особо нечего. Кхаджурахо всегда был приятным и безопасным местом. У нас можно было ездить по ночам, хозяева спокойно оставляли магазины без присмотра, женщины чувствовали себя уверенно, направляясь куда угодно по своим делам, деревенские дети росли на улицах, свободные и дикие, как придорожные колючки. В январе весь Кхаджурахо отмечал праздник Макар-санкранти. В этот день солнце переходит в созвездие Козерога, заканчивается месяц зимнего солнцестояния и дни начинают неминуемо увеличиваться. Зима отступает, и мы начинаем ждать скорого тепла. День Макар-санкранти считается очень положительным, благостным, удачным для всяких начинаний. Весь Кхаджурахо и окрестные деревни праздновали: люди готовили специальные блюда и сладости, посещали главный храм Шивы, чтобы приложиться к священному лингаму, раздавали угощения и продукты бедным и животным, совершали обряды. Кто-то постился или уходил в аскезу. В деревне Бамнора у Гор-Зубов мальчишки вечером вытащили барабан и устроили танцы. В общем веселье и суете родители десятилетнего Кишори – мальчика из бедной семьи браминов, продающих молоко в рестораны Кхаджурахо – не сразу заметили, что сын куда-то затерялся. К одиннадцати вечера мама заволновалась и пошла по соседям. Все друзья Кишори уже час как были дома. Старший брат прошёлся по деревне, но всё было закрыто, на улицах – пустота. В этих краях рано ложатся спать. Отец собрал мужчин, и они обошли всё. Даже залезли на гору, прошли по дороге – той самой, на которой мы сейчас находимся – до самого Кхаджурахо. Нигде ни следа! Многие видели мальчика в разные моменты, но никто не мог объяснить, когда и куда он делся. Семья обратилась в полицию, и полицейские ещё раз прочесали всю местность, проверили реку, облазили горы. Никаких следов. Никто ничего не видел, не понимает и не может помочь. – Акас замолчал, провожая взглядом мальчишек, с веселыми криками промчавшихся мимо на велосипеде. – А около недели назад, накануне Шиваратри – дня великого Махадева Шивы, в Старой деревне Кхаджурахо пропала Самита – дочка таксиста Ринку. Тихая и скромная девочка часто играла одна под старым манго за деревней, недалеко от храма Джавари, посвящённого Вишну. Туда она и отправилась утром, когда все были заняты приготовлением красивых колесниц для Шивы, его жены Парвати и других богов. Последним Самиту видел смотритель храма – она вышла из деревни и ждала, когда подальше переместятся буйволы, которых она побаивалась. Солнце припекало, и смотритель отправился вздремнуть в тёнек прохладной мандапы храма. Он уверял, что, кроме девочки и пасущихся животных, не видел ни души. Пространство вокруг открытое, светило солнце, и, куда могла пропасть девочка, кто и как мог её увести, ещё большая загадка, чем исчезновение Кишори. На прошлой неделе Самита должна была праздновать свой одиннадцатый день рождения.
– А что ты сам об этом думаешь? – спросила Софи. Она
– Что думаю я… Я не знаю, что произошло с детьми, но некоторые мысли у меня есть. Поехали, я тебе кое-что покажу.
8
Майя торопливо направлялась к речке, расположенной на юге Кхаджурахо. Времени оставалось немного, но, если её ничто не задержит, она как раз успеет к началу. Девушка сердилась на болтливую чачи, которая так задержала её. Джиту, как и многие индийцы, философски относится к понятию времени и ожидания, но сегодня она впервые встретится с гуру-джи. Если всё то, что рассказывал про него Джиту, окажется правдой, это будет знаковая встреча в её жизни! Она столькому у него научится! Откроет в своём сознании двери, при которых все виды йоги и медитации, испробованные раньше, будут лишь лёгкой разминкой! На перекрёстке в тридцати метрах впереди промелькнула знакомая серая машина Акаса. Водитель и темноволосая пассажирка смотрели в сторону двух неповоротливых индийцев, гоняющихся за сбежавшим телёнком, и не заметили Майю. Девушка вздохнула с облегчением. Она уже пожалела, что пригласила Софи. Тогда Майя ещё ходила на эти бессмысленные прогулки, практиковала сурью намаскар по утрам и пыталась разговорить о тантре знающих не больше неё местных учителей. Но сейчас всё поменялось, и любопытство Софи было совсем не к месту. Конечно, хорошо, что сегодня школьную подругу занял Акас. Хотя, с другой стороны, Майя предпочла бы, чтобы это был не он. Ей не понравилась нескрываемая радость индийца, когда она попросила его показать только приехавшей подруге Кхаджурахо.
Пройдя мимо храма Шивы-Дулхадева, Майя свернула перед мостом направо, как объяснил Джиту, и минут десять шла по высокой траве вдоль реки. Йог сидел в позе лотоса прямо на голой земле, провожая взглядом ветки и мусор, плывущие по воде. Как всегда, он был одет в традиционную курта-пижаму, сегодня светло-сиреневую. Волосы с проседью коротко стрижены, а чёрная борода доходит до самой груди. Пальцы усеяны серебряными кольцами с крупными камнями, не очень сочетающимися с неизменными деревянными чётками-малой на правой руке.
– Вот та, о которой я тебе говорил, учитель, – произнес Джиту в сторону, не удостоив Майю взглядом. Из высокой травы медленно понялась старая фигура. Из-за слепящего глаза солнца Майя не сразу заметила, что Джиту уже не один. Гуру поднялся беззвучно и плавно. Никакого усилия – даже дыхания совсем не слышно. А на вид старый, как вечность. От пояса до ступней тело гуру покрывала простая серая дхоти. Верхняя же часть была укрыта только ниткой бус-рудракши и сплошной татуировкой – смесью каких-то надписей на неизвестном Майе языке и страшных морд то ли непонятных животных, то ли демонов. От живота до самого горла ровно посредине тела мудреца тянулась цепочка вытатуированных человечков, будто бы танцующих. «Техника Уорли», – вспомнила Майя. В простой татуировке было что-то пугающее. Через пальцы ног, всё выше и выше по телу девушки расползлось странное оцепенение. А потом из живота к горлу подступило что-то тягучее и липкое. Неподконтрольный и непонятный страх животного, чувствующего опасность.
Взяв себя в руки, Майя хотела подойти и прикоснуться, как положено в Индии, к ногам гуру в знак приветствия, но была остановлена его поднятой рукой. Ничего не говоря, старик рассматривал иностранку. Из его властных глаз давно ушли краски, но не ушла сила. Девушке стало неудобно за большие серебряные серьги с тигровым камнем, за розовые лосины и любимую майку с, наверное, слишком глубоким для этой встречи вырезом, за яркие ногти, да и вообще за то, что решилась побеспокоить такого человека. Но гуру не интересовала ни одежда, ни красота девушки, он не выказывал ни раздражения, ни высокомерия. Спокойно и долго он смотрел лишь в глубину голубых глаз. Спустя минуту учитель закончил изучать Майю, повернулся к Джиту и, грустно покачав головой, произнёс что-то на хинди. В его голосе было что-то странное. Что-то напомнившее шелест ветра в сухих листьях.
– Садись, Майя, гуру-джи поговорит с тобой, – кивнул совсем потерявшейся девушке йог.
9
– Прежде чем мы поедем дальше, мне необходимо выпить масала-чаю – лучшего средства для водителей, чтобы не заснуть за рулём. Ну кроме жевательных смесей, конечно. Они вне конкуренции. Но ты же не захочешь, чтобы я говорил с набитым ртом и плевал из окна красными слюнями! – рассмеялся Акас, довольный представленной картиной. Софи улыбнулась. Она уже успела удивиться, а потом привыкнуть к частым картинам засыпающих что-то из пакетиков в рот индийцев, долго пережёвывающих потом эту массу и даже умеющих ловко говорить, свесив голову на одну сторону.