Усмиритель душ
Шрифт:
Чёрный дым взвился вокруг него, и глефа вдруг начала удлиняться и удлиняться, словно древнее оружие Сунь Укуна [2]; только её древко осталось тем же, поддерживая вес чудовищного лезвия.
Оно взвилось в небо, пронзая облака, и в грохоте поднявшегося жуткого шторма гром и молния пролились на голову Призрачной Маски.
Однако тот лишь оглушительно засмеялся, раскрыл рот — и проглотил молнию целиком. Глефа тут же обрушилась следом, целясь через грудь Призрачной Маски прямиком в котёл в его руках, и поднятый ею ветер осыпал стоящих на
Призрачные звери рванули в атаку.
В темноте, окутавшей вершину горы Куньлунь, занималась битва призраков и богов.
Потеряв равновесие, Чжао Юньлань тяжело осел между выпирающих из земли корней священного древа. Среди воцарившегося хаоса он ничего не мог сделать, а потому безмятежно подпалил очередную сигарету. Ему наконец-то стало ясно смятение Палача Душ: Призрачная Маска не видел в нём врага, а остальные — союзника… А значит, вся тяжесть происходящего ложилась целиком на его плечи. И сейчас они с Призрачной Маской действительно меряются силой: в их прошлую встречу тот определённо сдерживался, иначе они с Шэнь Вэем не смогли бы так просто от него избавиться.
Кажется, Призрачная Маска не желал настоящей битвы с Палачом Душ.
— Преисподняя, — повторил Чжао Юньлань себе под нос.
Призрачная Маска невольно ответил на все его вопросы. По легенде, все люди несут в себе три вечных зла: «жадность», «ненависть» и «невежество» — их ещё называют тремя телами [3]. И эти три вечных зла питаются от земли, а значит, все они наверняка родились где-то в глубинах преисподней.
Призрачная Маска пружинисто вскочил, уворачиваясь от удара Палача Душ, и гора Куньлунь задрожала под его весом.
— Святое дерево было поражено милосердием Нюйвы, — продолжил он, — а потому оно пересохло и умерло, чтобы переродиться в легендарное Древо Добродетели. А затем, после битвы с Чи Ю…
— Заткнись! Замолкни! — Глефа Палача Душ снова обрушилась на Призрачную Маску. Юньлань не видел, где Шэнь Вэй стоит, и с трудом воображал, как ему удаётся с такой лёгкостью управляться со своим стометровым лезвием.
Удар в живот заставил Призрачную Маску замолчать, и его огромное тело вдруг съежилось вдвое — глефа Палача Душ едва разминулась с его шеей. Котёл Душ с грохотом ударился о землю, и бесчисленные голоса отозвались ему диким воем.
Из глубин котла выплеснулась новая волна призрачных зверей.
Чжао Юньлань наблюдал за всем этим со странным спокойствием, без капли волнения или нервозности. Он даже не обернулся, почуяв, что кто-то подбирается к нему сзади.
Зато Да Цин времени даром не терял: зажав в ладони кинжал, он одним прыжком с дерева добрался до неприятеля.
Однако Призрачная Маска просто выставил руку, и кинжал, словно столкнувшись
— Прежде, чем обижать кота, лучше вспомни, кто его хозяин, — процедил Чжао Юньлань, медленно оборачиваясь к Призрачной Маске с безучастным выражением лица. От его улыбки не осталось и следа, и он смерил противника взглядом и холодно рассмеялся. — Тебе удалось забраться сюда только благодаря огню души из моего плеча, неужто ты и впрямь считаешь, что тебе всё дозволено?
Эти слова сработали лучше автоматной очереди. Призрачная Маска застыл на месте в трёх шагах от Юньланя, не смея разорвать эту дистанцию.
Подоспевший Шэнь Вэй тоже поражённо замер.
— После битвы с Чи Ю, три правителя решили положить конец розни и сотворили Кисть Добродетели из ветви Древа Добродетели: реликвию, знающую обо всех человеческих поступках — добрых и злых, — неторопливо продолжил Чжао Юньлань, разглядывая маску на лице своего противника, и выдул в его сторону очередное колечко дыма. — А затем Кисть Добродетели вместе с другими святынями была спрятана, когда Нюйва восстановила небеса и превратила четыре ноги черепахи Ао в четыре колонны. Солнечные Часы Реинкарнации остались на земле, Столп Природы был похоронен под ней, а Кисть Добродетели… — Взгляд Юньланя скользнул куда-то в сторону. — «Разбилась на бесчисленные осколки, каждый из которых обратился чьей-то душой». Не так ли, уважаемый судья?
Скрывающаяся между ветвей фигура неловко шагнула вперёд, и судья упал на колени, прижимаясь лбом к земле и дрожа:
— У меня не было выбора, я вынужден был скрыть от вас правду. Умоляю простить меня, владыка Куньлунь.
Чжао Юньлань не удостоил его даже взглядом.
— Вы не слишком хороший лжец. Знаете, что самое важное во вранье? Не запутаться в деталях. То, что вы мне вчера наговорили, изначально было плохо сляпанной на коленке сказкой, в которой любой почуял бы подвох. Человеческие души сотворила Нюйва, разве могли осколки Кисти Добродетели обратиться ими? И предположить, что собранные вместе, эти души обратятся Кистью… Мне такое не под силу — да никому это не под силу, разве не так? Скольких ещё вы обманули своей сладенькой сказочкой?
Судья трясся перед ним, как лист на ветру.
Забытый всеми котёл вдруг задрожал, а вместе с ним вздрогнула и вся гора Куньлунь. Священное дерево за спиной Чжао Юньланя вдруг распустилось бесчисленными побегами, а на мёртвых, сухих ветвях с тихим шорохом раскрылись невозможные для этого пустынного и укрытого снегом места прекрасные цветы.
Чжао Юньлань лениво опёрся спиной на ствол, словно происходящее его нисколько не заботило, и спокойно произнёс: