Утечка информации
Шрифт:
Березин вздохнул. Он каждый день с тоской наблюдал, какими глазами смотрит на Ивлева Анна, оценивая каждое его движение, каждое слово.
– Не вешай носа, Макс, – сказала Анна на пороге. – Ты сегодня в разговоре упомянул графа Монте-Кристо; так вот, если помнишь, у него был девиз. Вспомнил? До завтра. Не забудь выключить питание и закрыть лабораторию, милый мой начальник группы.
И она ушла. А Березин остался сидеть с таким ощущением, будто в лоб ему с ходу загнали топор. И не от слов «милый мой»... А оттого, что девиз у графа Монте-Кристо был... всего два слова: «Ждать и надеяться». Ждать и... надеяться! Бог ты мой! Что она хотела этим сказать?! Что он может надеяться на ее любовь? Невероятно! Как же тогда объяснить ее
Вечером к нему зашел сосед, полковник в отставке Сергей Филиппович Рудый. Сухой, поджарый, коричневый от загара – словно только с побережья Крыма, он казался лет на двадцать моложе своих шестидесяти семи. Разговаривать с ним было истинное удовольствие, но в этот вечер настроение у Березина наличествовало паршивое и выглядел он, наверное, не слишком приветливым.
– Здорово, – сказал, входя, как всегда без звонка и стука, Рудый. Одет он был в роскошный халат с крокодилами и лианами – умопомрачительный тропический пейзаж, в руке газета. – Читал? В Атлантике взорвался и затонул голландский танкер «Йоханнесбург». Более сотни тысяч тонн нефти разлилось по воде! Каково?!
– Представляю, – вяло произнес Березин. – Интересно, кому он ее вез? Украине, что ли? Ее президент до сих пор ищет нефть в днепровских порогах. Садись, Филиппыч!
Рудый хмыкнул, бросил газету на стол и сел в кресло, выбирая, как всегда, самое уютное – мамино.
– Ни черта ты не представляешь. Это же бедствие почище некоторых вулканов! Эх, аукнется это нам когда-нибудь... Кстати, ты честно скажи, твои... эти... ненаблюдаемые объекты...
– Неопознанные, – улыбнулся Березин. – Неопознанные летающие объекты – НЛО. Не издевайся, Филиппыч.
– Все одно. Не они ли виноваты? А то здесь пишут, что летчики-спасатели вроде бы гонялись за какими-то шариками.
– Где? – Березин схватил газету и быстро пробежал глазами коротенькую заметку о катастрофе в океане и встрече спасательных самолетов с неизвестными светящимися телами, по форме близкими к шару.
– Убедился? – усмехнулся Рудый, наблюдая за ним. – Сколько мы книжек написали– очищайте природу, берегите, перестраивайте природу, сохраняйте моря и леса... Да разве в этом проблема? Проблема – как очистить и перестроить самого человека, чтобы он не пакостил, не губил эту самую природу! Написать легко – сохраняйте, мол, – выполнять трудно. – Рудый махнул рукой и взъерошил ежиком редкую серебристую поросль на голове.
– Ну ты даешь, Филиппыч, – пробормотал Березин, включая телевизор. – Социолог прямо, ксенопсихолог... – И добавил, не подумав: – Тебя-то разве это касается?
Рудого вынесло из кресла, он энергично, но беззвучно произнес понятную фразу и, обернувшись на пороге, сказал:
– Лопух ты, Максим, ум у тебя крен в одну сторону дал – к технике, и ни хрена ты за нею не видишь. Думаешь, почему ты до сих пор не женился? Да потому, что в научный век и бабы поумнели, заметили в тебе слабину – и все, считай, бобыль... Думаешь, ежели я на пенсии, так мне и дела ни до чего нет? Шалишь, Тарасыч, я еще живой...
Дверь закрылась, и Березин остался сидеть, глядя за окно в сгущающиеся сумерки. Второй раз за этот день его бьют, и, кажется, за дело. Сидел он так довольно долго, думал о Рудом, продолжавшем жить и на заслуженном отдыхе не личными интересами, а интересами других людей, не потерявшем энергии и задора молодости, – Березин знал, что Рудый в соседней школе обучает младшеклассников рукопашному бою, является председателем отделения Общества охраны памятников, читает в городском лектории лекции по истории русского военного костюма; думал об Анне, их странных отношениях, полных намеков, об Ивлеве, о техническом прогрессе человечества, намного опередившем прогресс социальный, думал о себе, своем месте в отделе, о своих целях и неудачах... и наконец подвел итог невеселым своим размышлениям: первое – не надо создавать в себе культа
Пришлось идти на кухню и соображать ужин.
Виталька пришел в одиннадцать часов, странно задумчивый для своих двадцати студенческих лет. Березин лежал на диване, слушал «Драгонс» и листал подшивку журналов «Техника – молодежи» за тысяча девятьсот тридцать седьмой год. Одновременно он продолжал размышлять над газетной заметкой о потонувшем танкере и появлении в том районе НЛО, что показывает явный интерес «тарелочек» к подобного рода явлениям.
– Не спишь? – пробурчал брат, включая воду в ванной.
– По-моему, нет. Ты чего хмурый? С Олей поссорился? Или сопромат завалил?
Виталий, не отвечая, скрылся в ванной. Через пятнадцать минут он пришел в комнату и, с яростным наслаждением растирая тело махровым полотенцем, произнес:
– Не люблю красивых женщин. История учит, что красивая женщина – это в основном голод любви, жажда самовыражения и неоправданные надежды.
Сказав это, он ушел спать, а Березин, обалдев, смотрел ему вслед.
Жажда самовыражения... и неоправданные надежды... Вот вам и теория, господа преподаватели... сопромат, так сказать. Едва ли он сам придумал формулу, хотя парень он неглупый. Но теперь хоть ясно, что он снова поссорился с Олей. Ничего, помирятся, Оля не только красивая девочка, она еще и умница, довольно редкое сочетание полюсных качеств женщины. Им с братом просто повезло, что у Виталия есть Оля, а у Максима Анна. Правда, к Березину-старшему это относится более чем фигурально. Выключив магнитофон, Березин еще немного полежал и решил пойти к Рудому, помириться, а заодно поделиться плодами размышлений и новостями, ложился полковник всегда поздно.
КРИК В НОЧИ
В среду двадцать восьмого июня в Центр пришла телеграмма, утверждавшая, во-первых, что на Камчатке вновь заговорил вулкан Карымский; во-вторых, вулканологи, постоянно наблюдавшие за группой камчатских вулканов, видели в районе Карымского странные летающие объекты, что подтверждают и радиолокационные посты восточного побережья полуострова.
Ивлев немедленно заказал телефонный разговор с Горноводском, под которым стоял базовый лагерь Петропавловского института вулканологии, и отправился оформлять командировки.
А через три часа с небольшим они уже мчались на аэровокзал: Ивлев, Анна, Максим Березин и Рудаков.
Для Рудакова срочная командировка никогда не была неожиданностью, хотя он и удивился, что в заурядную в общем-то поездку Ивлев посылает столько специалистов сразу; по его мнению, хватило бы и одного человека. Но вслух своих сомнений он высказывать не стал, всегда и во всем придерживаясь правила Леца: «Употребляйте все большее число слов во все меньших количествах».
При посадке в самолет Рудаков предложил было Анне помочь поднести саквояж, но встретил укоризненно-ревнивый взгляд Березина и вовремя прикусил язык. О чувствах Максима к девушке он знал давно, относился к ним с уважением и не без интереса следил за их отношениями, с виду деловитыми и ровными, как у всех. Ивлев, главный виновник создавшейся ситуации, строго держался нейтральной линии, линии полнейшего равнодушия, и это слегка забавляло Рудакова, считавшего, что начальник отдела просто выдерживает критерий хорошего руководителя, ибо Анна действительно была интересной женщиной.