Утечка информации
Шрифт:
Что он имел в виду, Березин не понял, да и занят был другим, но Анна посмотрела на Ивлева пристально и вопрошающе.
Вскоре они подошли к машине – военному «уазику», старшим в которой был хмурый лейтенант со значком специалиста второго класса на груди.
– Сейчас в часть, – пояснил Ивлев, рассаживая их в кабине, – а утром нас подбросят на вертолете прямо к базовому лагерю. Ну, а там посмотрим.
– А далеко ехать? – спросил Рудаков сонно.
– Сорок минут, – ответил лейтенант, с которого при виде Анны слетела вся его хмурость. – Около пятидесяти километров.
– Отчасти по части, – пробормотал Рудаков.
Лейтенант понял и больше не возобновлял разговора.
Ивлев, как нарочно, посадил Березина рядом с Анной. «Уазик» неимоверно трясло, Максиму пришлось придерживать Анну за плечи, и когда они доехали, с первого раза он этому не поверил.
Впереди в свете фар появилась решетка ворот со звездой, водитель посигналил, решетка скользнула вбок, и они въехали на территорию гарнизона.
Расквартировали их оперативно, и уже через полчаса, умывшись с дороги и попив чаю, они лежали на койках одной из пустовавших комнат офицерского общежития. Березин с удовольствием похрустел простынями, пожелал всем спокойной ночи, а в глазах уже плыла дремота, и сладко ныли мышцы ног...
– Единственное, что меня удивляет, – негромко сказал Рудаков и, сойдя с тропинки, с шумом повалился в высокую траву, – так это хорошая погода.
– Провидение за нас, – пробормотал Березин, оглядывая с голой вершины сопки простиравшуюся перед ними горную гряду. Карымский вулкан выделялся из нее столбом бурого дыма и глухим ворчанием. До него было километров пятнадцать, и Максим в который раз задал себе недоуменный вопрос: почему Ивлев выбрал место разбивки лагеря так далеко от вулкана? Да еще в другой стороне от лагеря вулканологов? – А тебя не удивляет, почему Игорь выбрал именно это место? Ни черта ведь не видать.
– А что тебе надо видеть? – лениво спросил из травы Рудаков.
– Нолики ведь наблюдали прямо над вулканом, а не здесь.
– И ты веришь, что мы тоже их встретим? По-моему, случай в Красноярске, когда мы с Губаренко буквально столкнулись с ними, настолько исключителен, что для повторной встречи необходим слишком большой набор случайностей.
Березин промолчал. Ивлев с Анной все еще находились у вулканологов, записывали показания очевидцев и решали еще какие-то проблемы, необходимые для дальнейшей совместной работы. Они отсутствовали уже четыре часа, и настроение у оставшихся, по крайней мере у Березина, портилось в геометрической прогрессии от каждой прошедшей минуты.
Иногда проснувшийся вулкан пхыкал особенно густым всплеском дыма, после чего скалы кругом начинали дрожать сильнее. Дрожь передавалась по телу к голове, и начинало казаться, что дрожит все, даже небо и солнце.
– Хотелось бы посмотреть вулкан поближе, – проворчал Березин. – Ни разу не видел извержения невооруженным глазом.
– Ты хорошо спал? – осведомился Рудаков, поднимаясь из травы, и из-под козырька ладони осмотрел горизонт. – Или тебя что-то беспокоит? Отсюда отлично
Он отмахнулся от комаров и снова лег.
– Спал-то я хорошо... – Березин вздохнул и присел рядом, подминая под себя метровые листья лопуха-белокопытника.
Ивлев поднял их в шесть утра, в семь они уже грузились в вертолет, а в полдень разбили лагерь на склоне одного из каменных утесов, окруженных хвойным редколесьем: пихтой, кедрачом, елью и даже тисом. Ивлев еще с воздуха высмотрел эту полуразрушенную временем скалу и отправил их с Рудаковым к ней сразу после выгрузки, так что они не успели полюбоваться типичным камчатским ландшафтом, наверстывая упущенное сейчас.
Июнь на Камчатке – пора цветения горицвета. Воздух был напоен терпкими ароматами вольнотравья, хотелось лечь на вершине кряжа, обдуваемой ветрами, смотреть в легкое летнее небо, вдыхать запахи, ни о чем не думать и испытывать блаженство, не омрачаемое никакими заботами, как в детстве. Тогда Березину было лет восемь... потом девять... и десять, когда вот таким же летним днем он со сверстниками выбегал в поле, падал в траву и подолгу смотрел в небо: синее, бездонное, влекущее... Как был тогда счастлив, понимаешь только сейчас, с опытом двадцати восьми лет за плечами; ведь это невероятное счастье – видеть мир через призму детского восприятия, впитывать покой, и тишину, и запахи древней земли и без оглядки верить в будущее, счастливое будущее...
Березин с завистью посмотрел на Рудакова, потом на сложенное у большого ребристого камня имущество и снова вздохнул.
– Палатку вечером будем ставить?
– Если бы еще не трясло... – невпопад ответил Рудаков.
– Чего?
– Земля дрожит, чуешь? Не уснешь.
– Так вулкан же...
– Вот и я говорю. И комары, черт бы их драл!
Березин пожал плечами и решительно направился к багажу.
Спустя час игрушечный на первый взгляд вертолет доставил Анну и тут же умчался обратно. Анна устало опустилась на валун, положив у ног свою сумку и кожух диктофона.
– Игорь остался, пожелал полетать над вулканом. Обещал быть к вечеру. А вы молодцы, палатку поставили.
– Это вот он, – кивнул раздетый по пояс Рудаков на Березина, натирая тело мазью от комаров. – Я преимущественно загорал и бил этих тварей. А шеф не говорил, чем нам дальше заниматься? Или и так понятно?
– Наверное, понятно, – улыбнулась Анна. – Максиму надо настроить искатель, а тебе киноаппарат. Ну, а мне все остальное.
Рудаков хмыкнул.
– Шефу, наверное, передали с «тарелок», что они прилетят специально для нас.
Анна переглянулась с Максимом.
– Миша, будь оптимистом до конца. Раз Ивлев велел готовиться, значит, обязательно что-то произойдет. Я есть хочу, мальчики, вы обедали? Ой, сколько здесь комаров! Миша, не мажь ты эту ядовитую гадость, у меня «Октадэт» есть.
– Понял? – сказал Березин, прихлопывая на плече очередную жертву. – Можешь не верить даже своим глазам – это тебе не поможет, потому что ты попал под колесо истории... которую делает господин Ивлев. Или, по-твоему, пессимист – это звучит гордо?