Утешительная партия игры в петанк
Шрифт:
Она не слишком внимательна. Флиртует с Барби-боем на ломаном английском: «You бросаешь или не бросаешь, ту bioutifoule Chippendale? Bicose if you не бросишь correctly, мы are in big shit, you understande? Show mi, plise, what you are capable to do with your two boules…». [330]
Супергений и расщепитель атомов ничего не андестендил, кроме того, что эта девица ненормальная, что она лучше всех скручивает сигаретки с травой и что, если она так и будет виснуть у него на руке, когда он из кожи вон лезет, стараясь не промахнуться в последнем
330
«Мой прекрасный чиппендейл? Потому что если ты плохо бросишь, мы в полном дерьме, понимаешь? Покажи мне, пожалуйста, на что ты способен со своими двумя шарами…» (англ.)
Позже, на более точном английском, Шарль расскажет ему, кто она такая и как в своей области стала одним из лучших адвокатов Франции, если не Европы.
— But… What does she do?
— She saves the world.
— No?
— Absolutely.
Кен посмотрел на ту, что дурачилась в этот момент с каким-то дедулей и одновременно плевалась оливковыми косточками в Ясина, и совсем растерялся.
— Что ты ему там рассказываешь? — заволновалась она.
— О твоей профессии…
— Yes! — she said, обращаясь к ошалевшему парню, — I am very good in global warming! Globaly I can разогреть anything, you know… Do you still live с your parents? [332]
Кейт смеялась. Как и Марк, с которым Клер проделала вместе весь этот путь и который, по ее словам, был наделен от природы самой дурацкой системой навигации, какую только можно найти на рынке.
332
— Да, — отвечала она, — я здорово разбираюсь в глобальном потеплении. Глобально я могу все что угодно разогреть… Ты еще с родителями живешь? (искаж. англ.).
Зато музыка у него отличная… Слава богу, потому что они шесть раз сбивались с пути…
В перерыве между двумя поражениями наелись грудинки с картошкой «фри» и своим хохотом и дурачествами собрали под липами всю деревню.
У Кейт дар, подумал Шарль.
Куда ни пойдет, все вокруг наполняет жизнью…
— Чего ты ждешь? — спросит Клер вечером второго дня, оказавшись с ним вдвоем по другую сторону моста и собираясь загрузить в свою маленькую машинку килограммы фруктов и овощей.
И поскольку братец продолжал протирать ее ветровое стекло, дала ему пинка.
— Дурак ты, Баланда…
— Ай.
— Знаешь, почему ты никогда не станешь великим архитектором?
— Нет.
— Да потому что ты дурак.
Смех.
Снова
— Ну что? Утешительную и по домам…
Старики, согласно кивая, достали из карманов тряпки.
— Это что такое? — забеспокоился Шарль, — Какая-нибудь местная бормотуха? Сдула прядь со лба:
— Что? Утешительная? Вы не знаете, что это такое?
— Нет.
— Так вот… В петанке есть первая партия, вторая, решающая, реванш и утешительная. Это игра просто так… Без ставок, без соревнования, без проигравших… Ради удовольствия…
Шарль сыграл блестяще и благодаря ему команда выигра… то есть отдала должное этому замечательному слову. Утешительная.
Когда он уже собирался идти спать, пожелав всем спокойной ночи и оставив сестру на попечение ее учителя английского (подозревая, что она говорит по-английски намного лучше, и все эти ее игры с английским — лишь предлог), она вдруг объявила ему:
— И правда, иди-ка спать. Тебе завтра в одиннадцать надо быть на вокзале, в Лиможе.
— В Лиможе? Да что я там забыл?
— Для нее это оказалось удобнее всего.
— Это для кого это?
— Как бишь ее? — Клер, словно запамятав, хмурила лоб, — Матильда, кажется… Да, да… Матильда.
«Самые» «счастливые» «в» «его» «жизни». Вот почему.
Когда они подъехали, все снова, все еще, как всегда, сидели за столом.
Подвинулись, чтобы освободить им место, и достойно отпраздновали прибытие новобранца.
Остаток дня провели на берегу реки.
Впервые с тех пор, как приехал, Шарль не взял с собой блокнот. Все, кого он любил на этом свете, были рядом, так чего еще ему было желать, воображать, придумывать ирисовыватъ.
Абсолютно нечего.
На следующий день на рынке встретили Алексиса с мадам. Клер не сразу решилась его поцеловать. Все же поцеловала. Весело. Нежно. Жестоко.
Когда они были уже далеко, Корина спросила, что это за девушка.
— Сестра Шарля…
— Да?
Повернулась к продавцу сыра:
— Послушайте, вы не забыли положить тертый грюйер, как в прошлый раз?
Потом к мужу, превратившемуся в тень:
— А ты чего ждешь? Плати.
Ничего он не ждал, ничего. Это и было его основное занятие.