Утолю твои печали
Шрифт:
Бесчувственное тело он приказал свалить в багажник, Бишина молча толкнул к машине. Сел, завел мотор.
– Куда?
– спросил резко, и Бишина будто вдавило в сиденье ледяным взглядом, в котором не было сейчас ничего человеческого: зрачок пистолета и этот взгляд были одно и то же.
– Старые очистные...
– невнятно проговорил Вячеслав Дмитриевич, сморщившись от боли в разбитой щеке и зубах.
Давил на газ, а казалось, - машина ползет, как в сонном кошмаре. На часы не смотрел - страшно было смотреть.
Лихорадило. Это было нельзя, но ему не удавалось привести себя к
Арвид стискивал челюсти, потому что в горле стоял крик. Он хотел материться, плакать, кричать, что не может он больше терять! И если он проклят, то причем люди, которые рядом, дорогие, необходимые, как жизнь люди!? "Ты, сволочь!!! Прекрати!!!
– неизвестно кому орал Арвид - судьбе, жизни своей, самому Богу?
– Почему ты отнимаешь у меня их всех!? Не ее, слышишь!? Не ЕЕ!! Я клянусь тебе, если я опять опоздаю... Я швырну тебе в харю эту сволочную жизнь! Забери! Подавись! Мне она не нужна!"
Арвид мотнул головой - бредит он что ли? На этот раз он не смеет опоздать. И обязан скрутить себя... чтобы не пропустить еще одного удара, от которого уже не опомнишься. Руки должны быть твердыми, голова - холодной, знать - одно: как можно скорее вырвать Ксению у этих сволочей. Все остальное - потом.
– Остановись у телефона...
– вдруг проговорил Бишин.
– Я должен распорядиться... Иначе нас не пропустят...
* * *
Старые очистные сооружения находились за городом и уже не функционировали. После сдачи новой очистной станции поначалу машины еще время от времени включались, чтобы немного снять нагрузку с нее, пока станция не заработала в полную силу. Тогда в отстойники закачивали сточную воду, и она долго стояла там, покрытая зеленой пленкой ряски. Но механизмы, давно пережившие отпущенный им срок, дряхлели, ломались. С них поснимали все, что еще могло сгодиться, и забыли про них.
Распахнутая створка ворот, ржавая, сваренная из уголка и металлического прута, вросла в землю. Разбитые стекла в окнах, покореженные конструкции, какие-то железяки, разбитые электрические моторы посреди двора - все производило впечатление запустения и безлюдности.
Арвид вышел, распахнул дверку со стороны Бишина. Тот, постанывая, вылез. Арвид молча ткнул пистолетом ему в бок.
Бишин привел его к главному корпусу станции, внешне мало чем отличающемуся от остальных. Едва заскрипела дверь, пропуская их во внутрь, в сумрак, пропахших пылью и ржавчиной, - из боковой комнаты в коридор вышел плечистый молодой мужчина, глянул вопросительно, но тут же улыбнулся широко:
– А, Фредди! Мне только что позвонили, шустрый ты мужик.
– Заткнись!
– оборвал его Фредди, и улыбка слиняла с физиономии сторожа, оно стало каменным.
Молча он подал ключ, скользнул взглядом по Арвиду. Видно было, что примечена и рука в кармане куртки, и то, что держался Арвид на полшага сзади Фредди, и вроде, не особенно понравилось это приметливому стражу - в глазах его мелькнуло было сомнение, но, обида
Они оказались в машинном зале. Лампы дневного света, тусклые от пыли, все же функционировали. Раньше зал был наполнен гулом работающих моторов, сейчас стояла тишина. Лишь под высоким потолком умиротворенно гурлыкали голуби.
Бишин остановился перед металлической дверью, глянул на Арвида.
– Послушай... не торопись с окончательным решением... Я пригодиться могу...
"Неужели он не понимает, что уже мертвый?" - подумал Арвид, и его неожиданно передернуло - от омерзения: неужели он допускает, что можно пойти на сделку с человеком, погубившим твоего брата, надругавшимся над любимой женщиной...
Линялые глаза стали еще светлее, когда искательный взгляд Бишина встретился с глазами Арвида. Он мелко засуетился, неловко сунул ключ в замочную скважину.
...Возвращаясь из болезненного забытья, Ксеня не сразу поняла, что металлический звук, - это поворот ключа в замке. Глаза ее, устремленные к двери, широко раскрылись, она попыталась сжаться, как будто хотела стать незаметной, вовсе исчезнуть. Дверь открылась, и вошли двое. Их темные силуэты дрожали, плыли...
Арвид громко сглотнул. Ударили по глазам руки ее, притянутые к спинке кровати... Не отдавая себе отчета в том, что делает, он повернулся к Бишину и несколько раз выстрелил. Потом перешагнул через него, живого еще, задвинул массивный засов.
– ...Ксюша... девочка моя... это я, Арвид... Все кончилось, родная... Все, все кончилось...
– кровь пульсировала в висках, ударяла в уши, он и сам не слышал себя.
Оглушали ее огромные, обведенные синим глаза... Опухшие губы...
– Ты слышишь меня, Ксюшенька?..
– Он осторожно снял бечевку с растертых до крови запястий.
– Девочка...
– лучше бы она кричала, билась в истерике, только не этот немой крик в остановившихся глазах...
– Мы сейчас уйдем отсюда...
Он оглянулся. Выстрелы, конечно, услышали, и через зал ему Ксению не вынести. Двери, обитые стальными листами, сдержат желающих ворваться сюда. Но как им самим отсюда выбраться?
Просторная комната была оборудована под киностудию: на подставках стояли фото- и киноаппараты, к софитам, установленным на штативах, змеились по полу черные кабели. Стены были закрыты драпировками. Арвид сдернул их одну за другой и нашел, что искал: след окна, которое здесь раньше было. Теперь оно оказалось заложено кирпичом, но Арвид, приглядевшись к кладке, почувствовал облегчение. Каменщики не озаботились особой прочностью, и оконный проем заделали, а лишь бы как, поскорее - кирпич клали на ребро.
Арвид ударил ногой один раз, другой - и кирпич подался. Потом вывалился целый кусок кладки, пробоина быстро расширялась. Арвид осторожно выглянул никого. Он вернулся к Ксюше, взял ее на руки, она безвольно, как не живая, уронила голову ему на плечо.
За дверью послышалась возня, потом в нее чем-то ударили. Арвид надеялся, что охранники - если здесь есть кто-то еще, кроме того, обидчивого, - собрались по ту сторону двери, у них было для этого время, и едва ли им придет в голову, что он воспользуется таким выходом - сквозь глухую стену.