Утонуть в крови
Шрифт:
Рядом с Тулусун просвистела русская стрела.
Моисей рявкнул на ханшу, веля ей прыгать на лошадь. Слуги, выбежавшие из ханской юрты, настаивали на том же, мягко подталкивая Тулусун к лошади.
Неожиданно из-за юрты выбежал кривоногий Хоилдар в сбитой набекрень шапке, в распахнутом чапане и с саблей в руке. Он сгреб юную ханшу в охапку и взгромоздил ее верхом на чалого конька.
– Уходите скорее отсюда! – крикнул Хоилдар Моисею и Тулусун. – Скачите в стан Урянх-Кадана! Эй, Тайча, проводи их!..
Хоилдар
Стан Урянх-Кадана находился в полуверсте от лагеря хана Кюлькана, на самой опушке Черного леса.
Тайча уверенно правил своим юрким гнедым скакуном, виляя между юртами, огибая загоны с овцами и тяжелые двухколесные повозки с поднятыми оглоблями. Два его воина, Моисей и Тулусун, не отставая, скакали за ним.
Вылетев из освещенного огнями лагеря, маленький отряд мгновенно скрылся во мраке ночи. Белая снежная равнина стлалась под копытами летящих галопом коней. Позади постепенно затихал шум сражения, впереди вздымались пологие склоны холмистой гряды, за которой находился стан Урянх-Кадана.
Моисей не мог понять, откуда вдруг вынырнули два десятка черных всадников на больших лошадях, замаячив цепью на вершине ближнего холма.
Тайча издал предостерегающий свист и схватился за лук. Два других монгола тоже живо выдернули из саадаков свои тугие луки, изготовившись к стрельбе.
– Скачите в овраг! – крикнул Тайча Моисею и Тулусун. – Мы отвлечем урусов на себя!
Моисей без колебаний повернул коня и помчался вниз по склону холма к спуску в овраг, заросший густым кустарником. Тулусун повернула за ним, держась все время бок о бок с Моисеем. Она и без седла сидела на коне как влитая.
Кони, спотыкаясь и припадая на задние ноги, спустились с крутизны на узкое глубокое дно оврага. Тулусун и Моисей, хватаясь руками за ветки кустов, помогли своим скакунам не завалиться набок. Проехав немного по извилистому ложу степной впадины, образованной руслом довольно широкого ручья, юная ханша и ее спутник остановили коней под нависающей у них над головой кручей. Отсюда не было слышно ни звуков сражения в лагере хана Кюлькана, ни топота копыт в степи.
Моисей слез с коня на землю, так как он не привык ездить без седла и стремян.
Неожиданно Тулусун тихонько засмеялась, прикрыв рот ладонью.
– Чего ты? – обернулся к ней Моисей.
– Я переполнена твоим семенем, оно теперь вытекает из меня и щекочет мне бедра, – громким шепотом ответила Тулусун и ловко спрыгнула с лошади.
Она обхватила Моисея за пояс, уткнувшись лицом в отвороты его тулупа. Ее отороченная мехом островерхая войлочная шапочка оказалась возле самого носа Моисея. От нее пахло дымом и овечьим молоком.
После долгого молчания Тулусун подняла голову, взглянув на Моисея снизу вверх. У нее были серьезные настороженные
– Мосха, почему ты не убежал к своим? – тихо спросила Тулусун.
Моисей едва не вздрогнул, услышав этот вопрос юной ханши. Его одолевали те же самые мысли. Еще дней двадцать назад он без колебаний сбежал бы из татарского стана, подвернись удобный случай для бегства. И вот случай подвернулся, а у Моисея почему-то нет желания бежать.
Не дождавшись ответа, Тулусун вновь обратилась к Моисею, пытливо вглядываясь в его глаза:
– Это из-за привязанности к Кюлькану или… ко мне?
– Я не хочу расставаться с тобой, госпожа, – негромко ответил Моисей. – Я уже не мыслю своей жизни без тебя!
Круглое лицо Тулусун озарилось самодовольной улыбкой женщины, довольной действием своих чар. Не желая признаваться самой себе, что она всерьез увлеклась молодым красивым невольником, юная ханша была несказанно рада этому признанию Моисея.
Переполняемая этой радостью, Тулусун мягко притянула к себе Моисея за отвороты его тулупа и запечатлела нежный поцелуй у него на устах.
Затем с наивным прямодушием Тулусун вымолвила, не пряча от Моисея страстного манящего взгляда:
– Я давно мечтала о таком жеребце, как ты, Мосха. Так, как ты объездил меня сегодня, никто еще меня не объезжал!
Яков пробудился от криков и топота ног за стенкой юрты. Сначала он подумал, что уже наступило утро и татары сворачивают стан, вновь выступая в путь. Однако, глянув в круглое отверстие для выхода дыма, Яков увидел черные ночные небеса.
Он огляделся.
На низеньком столе, мигая, горела масляная плошка. Над очагом вился слабый дымок от потухших углей. Постель Моисея была пуста, не было и его теплой одежды, которая обычно лежала рядом с ложем.
«Та-ак, – подумал Яков, – Моисей опять заночевал в ханской юрте. А этот малый не промах! Что же там творится?..»
Шум за стенкой юрты ширился и рос, растекаясь по всему стану, подобно бурной реке. Теперь Яков явственно расслышал помимо торопливого топота ног и беспокойных выкриков мунгалов также ржание напуганных степных коней, звон оружия и грохот сталкивающихся щитов. Определенно, в лагере хана Кюлькана шла битва, но почему ночью и с каким врагом?
Яков выбрался из-под теплого стеганого одеяла и громко окликнул стражей, которые день и ночь дежурили у входа в юрту, где жили русские пленники. На его окрики никто из стражников не отозвался.
Схватив свою потрепанную овчинную шубейку, Яков хотел было выглянуть из юрты, но в этот миг совсем рядом прозвучал громкий властный голос, отдающий приказы на русском языке. Яков даже замер, не поверив своим ушам!
Он рванулся к выходу и налетел на кого-то, ворвавшегося в юрту, словно вихрь. Яков упал, сбитый с ног.