Утонуть в тебе
Шрифт:
Придя в себя, он сокращает расстояние между нами, и приподнимает пальцем мой подбородок. Его серые глаза затуманены похотью, и я могла бы смотреть в них весь день, если бы не непреодолимое желание увидеть его целиком без одежды.
— В таком случае, — бормочет он, — будь хорошей девочкой и сними с меня ремень.
Мои бедра сжимаются. О черт. Что я выпустила на волю?
Я хлопаю ресницами и сладко улыбаюсь, расстёгивая пряжку ремня неуклюжими от смущения руками. Ещё никогда в жизни мужчина не заставлял меня так волноваться.
Отчасти потому, что это действительно приятно, а отчасти чтобы вознаградить их за старания. Живущий во мне альтруист никогда не спит, даже в муках экстаза.
Но этот мужчина, похоже, не нуждается в инструкциях. На самом деле я надеюсь, что он будет отдавать приказы мне. Мне нужен, как воздух, великолепный мужчина, который будет командовать мной в постели.
Наконец мне удается вытащить его ремень из последней петли и бросить его на пол.
— Теперь пиджак.
Мое сердце колотится сильнее, и я размышляю о том, как физически снять пиджак с мужчины ростом намного больше шести футов.
— А какие разговоры в постели нравятся тебе? — Мурлыкаю я, приподнимаясь на цыпочки, чтобы стянуть пиджак с его плеч.
— Ну, знаешь, обычные ванильные штучки. Сильнее, заставь меня кончить, дай мне проглотить, это самый большой член, который я когда-либо видела, я сейчас кончу. Что-то в этом роде.
Господи. Я действительно надеюсь, что это будет самый большой член, который я когда-либо видела. Я уже так возбуждена, а он едва ко мне прикоснулся. Я не могу понять, восхитительно это возбуждение или мучительно.
И то, и другое. Определенно и то, и другое.
Как только я снимаю с него пиджак, я не жду дальнейших инструкций. Я ослабляю галстук на его шее и снимаю его через голову. Я бы предложила ему связать меня им, но, возможно, это не самый умный ход с совершенно незнакомым человеком. Я все еще не знаю, насколько могу ему доверять.
Прикрыв глаза, он наблюдает, как мои пальцы расстегивают каждую пуговицу на его рубашке.
И когда я раздвигаю лацканы, то почти задыхаюсь. Этот мужчина — произведение искусства, твердая грудь и пресс словно высечены из мрамора. Мои ладони сами по себе опускаются на его обнаженную плоть, лаская бархатистую нежную кожу.
С тревогой я понимаю, что, вероятно, выгляжу как ребенок, впервые открывающий для себя конфету, и отступаю назад.
— Разве я сказал, что ты можешь убрать от меня свои руки?
Блядь, этот голос. Я на коленях буду умолять его озвучить мои любимые книги, если это потребуется. Я усмехаюсь.
— Я подумала, что ты захочешь,
Я провожу ладонью вверх по его члену, и, черт возьми. Весь он никак не сможет поместиться внутри меня. Одна только головка широкая и пугающая.
Мягкий, низкий стон удовольствия вырывается из глубины его горла. И мой желудок переворачивается. Я сделаю все, чтобы заставить его снова издать этот звук.
— Сними их, — шипит он, кивая на мои колготки, как будто то, что я все еще стою перед ним полностью одетая, мучительно. Мне знакомо это чувство.
Может быть, в темноте он не заметит синяков от ударов Маркуса и его друзей по ногам. Если я не сниму платье, он не увидит самого худшего.
Он отслеживает каждый сантиметр, пока я снимаю колготки. Я уже такая влажная и готовая для него.
— Теперь платье.
Вместо этого я тянусь к ширинке на его брюках.
— Вообще-то, я бы хотела оставить его на себе. — Я уверена, ему будет все равно, когда его член окажется у меня во рту.
Он вырывается из моей хватки.
— Я пошёл за тобой сюда не для того, чтобы ты была одетой. А теперь будь хорошей девочкой и разденься для меня.
Вот дерьмо. Трудно спорить с мужчиной, который говорит такие возбуждающие вещи. Не говоря уже о том, что мне практически невозможно отказать кому-либо в его просьбе. Если это то, чего они хотят, если это сделает их счастливыми, если я стану им больше нравиться, я сделаю это.
— Зрелище будет не из приятных, — предупреждаю я его. Если он не захочет заниматься со мной сексом из-за моих синяков, я взбунтуюсь.
Он сердито смотрит на меня, но в его взгляде есть игривый оттенок. Я не уверена, обычно ли он ведет себя так в спальне или просто потакает мне. В любом случае, я приму это.
— Если ты сейчас же не снимешь платье, это сделаю я.
К черту, если он хочет, чтобы я сняла платье, я его сниму. Если синяк на моем лице не заставил его сбежать, я уверена, что еще несколько этого не сделают.
На его глазах я снимаю платье и остаюсь в лифчике без бретелек и трусиках. И все же я чувствую себя абсолютно обнаженной под его горящим взглядом.
Мускул на его челюсти напрягается, когда его взгляд останавливается на созвездии синяков. Я была права — он невероятно сексуален, когда злится.
Его голос звучит низко и опасно.
— Кто это с тобой сделал?
Мое сердце замирает. Он только что познакомился со мной, а уже выглядит так, будто готов сжечь весь мир дотла ради меня.
— Я же сказала тебе. Я…
— Не говори, что ты упала. — Его предупреждение звучит резко.
На самом деле, я понимаю, что совершенно незнакомому человеку не может быть до меня никакого дела, но он почти убеждает меня, что ему не все равно.
— Какая разница, что случилось? Ты ничего не можешь с этим поделать.
Не стоило этого говорить. Его взгляд затуманивается, и я вот-вот испорчу весь этот секс на одну ночь, ещё до того, как он окажется внутри меня.
— Сейчас я в порядке, — успокаиваю я его. — Я в безопасности.