Утонуть в тебе
Шрифт:
Какого черта? В его комнате даже нет беспорядка. Не то чтобы я жаловалась, здесь на самом деле нет ничего, что он мог бы заставить меня убирать. Даже кровать заправлена, а уголки одеяла и простыни аккуратно откинуты в сторону, как будто готовы поприветствовать меня.
Позади меня со щелчком закрывается дверь. Затем запирается.
Я резко оборачиваюсь. Люк без рубашки держит в руках пару розовых наручников. У меня пересыхает во рту. На нем эти невыносимо сексуальные серые спортивные штаны с низкой посадкой на бедрах, а
Хотя я и хотела бы испытывать к нему отвращение, хотела бы, чтобы его выходки отталкивали меня, я не могу ничего поделать с тем, что мои колени превращаются в желе. Его гигантское тело вырисовывается в полумраке темной комнаты, и аппетитные мышцы на его бицепсе напрягаются, когда он сжимает наручники в пальцах.
Даже при минимальном освещении его серые глаза сверкают, пристально рассматривая меня. Я — муравей, он — микроскоп. Он отслеживает каждое легкое движение, каждое нервное подергивание моих рук, каждый неглубокий вдох, который заставляет мою грудь подниматься и опускаться под пальто.
Хочу я это признавать или нет, но мой сводный брат владеет мной. Он может приказать самым большим парням в кампусе надеть маски и похитить меня в темноте, и все это для того, чтобы привести к нему.
Хуже всего то, что ничто из этого не заставляет меня бояться его. Это только заставляет меня хотеть его еще больше.
— Теперь они думают, что я твоя горничная. — Я складываю руки на груди. На противоположной стене окно. Мы — на первом этаже, так что я могла бы подбежать к нему, распахнуть и выпрыгнуть.
Но я остаюсь на месте. Я не хочу убегать от него. Какой бы безумной это меня ни делало, я хочу остаться здесь, с ним. Хочу узнать, что Люк Валентайн запланировал для меня.
— Но это ведь лучше, чем если они будут думать, что ты моя девушка, верно? — Он неторопливо подходит. — По крайней мере, пока.
— Я не твоя девушка. — Мой пульс учащается.
— Ты будешь. — Он касается ладонью моего лица, и я жажду прижаться к ней в ответ. Уступить и взять то, что я хочу. — А потом ты станешь моей женой.
Мой позвоночник напрягается. Да, мой сводный брат официально бредит.
— Ты едва меня знаешь, и даже если бы это хоть отдаленно меня интересовало, — наши родители все еще женаты. Уверена, что это незаконно, а если и нет, то, по крайней мере, социально неприемлемо.
— Какая разница, что думают другие? — Его серые глаза становятся грозными. — Мы подходим друг другу. Это все, что имеет значение. А наши родители все равно не останутся вместе.
Я даже не задумывалась о том, что наши родители могут расстаться. Они только что поженились и, кажется, совершенно счастливы вместе. Но я и не знаю ни одного из них достаточно хорошо.
— Почему ты так уверен?
— Они уже расставались раньше. И как только мама узнает
В моей груди поднимается слабый пузырь надежды от возможности будущего, в котором наши родители не будут вместе, а мы с Люком сможем. Я не должна надеяться на распад брака. Я эгоистка, и у меня не все в порядке с головой. И я бы хотела винить Люка в том, что он сделал меня такой, но я борюсь со своим желанием к нему с тех пор, как мы познакомились. И потерпела сокрушительное поражение.
— Что угодно? Включая то, что ты позволишь мне уйти? — Это то, чего я должна хотеть. Но ни одна часть меня этого не делает.
— Ты помнишь наш уговор. Я забираю тебя на все выходные.
Мое сердце замирает.
— Твои товарищи по команде уже что-то подозревают.
Он пожимает плечами, как будто в этом нет ничего особенного.
— Я скажу им, что ты поздно ушла. Они даже не узнают, что ты здесь. По крайней мере, до тех пор, пока ты не закричишь.
Я замираю.
— Люк, никто не может…
— Я знаю. — Его серые глаза становятся холодными. — Никто не должен знать. Я — твой маленький грязный секрет.
Невероятно, но моя грудь сжимается от чувства вины.
— Ты хочешь этого так же сильно, как и я. Теперь раздевайся, Сиенна. — От этого грохочущего приказа мои конечности превращаются в жидкость. Он хватает футболку со своей кровати и бросает ее мне. — Надень ее.
Я сжимаю мягкий хлопок в руках, рассматривая черно-красную вышивку. Его джерси.
Когда я колеблюсь, он рявкает:
— Сейчас же.
Его голос проникает до самых кончиков моих пальцев. Я медленно сбрасываю с себя одежду, а его взгляд прожигает меня насквозь с каждой вещью, которую я сбрасываю на пол.
— Лифчик и трусики тоже, — командует он, когда мое нижнее белье — это все, что остается, чтобы прикрыть меня.
Я делаю, как он велел: расстегиваю лифчик и позволяю бретелькам сползти вниз по рукам. Моя грудь остается обнаженной, а его дыхание становится поверхностным.
Когда я спускаю трусики вниз по ногам, его голова следует за мной, и он отслеживает каждый дюйм движения.
Как только я оказываюсь перед ним полностью обнаженной, я натягиваю его футболку через голову. «Валентайн» вышито поперек моей спины. Отмечая, что я принадлежу ему.
Из другой части дома доносится тяжелый бас. Кто-то включил музыку в одной из комнат. “Дьяволы” наконец-то покинули свой пост перед дверью.
Увидев, что я готовлюсь к побегу, Люк швыряет меня на кровать, выбивая из меня воздух. Барабанный бой моего сердца оглушителен, и легкая улыбка ползет по моим губам.