Утопающий
Шрифт:
И когда ее каблуки застучали за закрывшейся дверью, а класс еще не совсем затих, Ал услышал голос учителя Шизуко.
– Александр, подойди ко мне после урока.
Неужели проблемы с тем, чтобы прилежно учиться и стремиться к дисциплине, начались уже сейчас?
Молодой и высокий, господин Шизуко, пришедший в школу только после Нового года, привлекал внешностью девочек и снисходительностью всех школьников. Выглядел он так же спокойно, как обычно, молча ждал, пока класс не успокоится сам, иначе он не начнет урок. Как только это случилось,
После урока Ал сам встал и подошел к учительскому столу, чтобы не привлекать лишнее внимание.
– Пройдем со мной, – учтивым тоном велел учитель Шизуко и встал, чтобы покинуть класс.
Ал обернулся на Юдзуру и, получив от того ободряющий кивок, вышел следом и осадил самого себя. Глупо было переживать из-за плохо написанного сочинения, если ты собрался перехитрить взрослого мужчину, пусть и представившегося другом отца, но вряд ли такого уж безобидного.
Они прошли по коридору к лестнице, а затем на второй этаж в учительскую. Ал замялся в проходе, ловя на себе равнодушные взгляды пары присутствующих в комнате учителей, и неловко поклонился им.
– Хотел бы поговорить о твоем сочинении, – начал господин Шизуко, махнув в знак того, чтобы Ал подошел. – Помню, что сказал тебе разгуляться, раз ты хорошо знаешь английский, ты так и сделал.
Ал кивнул, все ещё не понимая, что от него хотят.
– Расслабься, я не собираюсь тебя ругать, – словно прочитав мысли Ала, хмыкнул Шизуко. – Почти. Все-таки стрельба по пивным банкам в поле с отцом не совсем подобает этикету школьного сочинения.
– Извините, – пробормотал Ал, хоть и не считал, что должен был заменить банки на глиняных голубей.
Он все еще опасался, что если учитель и не начнет его ругать, то будет задавать вопросы. Шизуко единственный выговаривал полное имя Ала, говорил на английском бегло и без акцента. Ходили слухи, что он вернулся в Японию после стажировки с США, однако перед школой работал в местном музее.
– Но я так же хочу тебя похвалить, – продолжил Шизуко, слегка прищурившись. – Хорошо написано, Александр, очень хорошо. Ты увлекаешься этим?
– Я никогда раньше не писал, – признался польщенный Ал. Фантазия у него была богатая, а в голове всегда крутилось столько мыслей, но Ал излагал их на бумаге в качестве рисунков. – А что такого хорошего в моем сочинении?
– Ты хорошо описал свои чувства по отношению к отцу, – ответил Шизуко, снова взявшись за листок и пробегая глазами по сочинению Ала. – Я, не зная вас, разобрался в ваших отношениях.
Он пристально взглянул на Ала, и мальчику стало не комфортно. Ему не очень-то хотелось, чтобы кто-то заострял внимания на их отношениях с отцом.
– С твоего позволения, это даже немного печально.
– Верно, – легко ответил Ал. – Мы редко видимся.
– И тем не менее, он находит время сводить тебя пострелять по банкам, – заметил Шизуко.
–
– Несмотря на ***?
– Что такое ниору? – переспросил Ал.
Он так и не узнал значения этого слова. Всегда либо забывал, либо стеснялся. Сейчас же он был не в том настроении, чтобы смущаться.
– Командировки, – ответил Шизуко на английском.
Ал поднял голову. Точно, учитель английского мог перевести ему любое слово. Мальчик и не думал об этом, когда переспрашивал.
– Вы хорошо знаете английский, – заметил Ал не столько из интереса, сколько как способ перевести тему.
– Да, я учился в Америке, – моргнул Шизуко, все еще внимательно осматривая Ала.
– О, правда? А где?
Учитель помолчал несколько секунд, а потом ответил:
– Стоктон. Не большой город.
– Понятно, – ответил Ал.
Он был без понятия, где это, но и интересоваться не хотел.
Шизуко снова моргнул, словно получил ответ на не заданный вопрос, а затем махнул рукой.
– Можешь идти.
Юдзуру спросил об их разговоре только на обеденном перерыве.
– Что хотел господин Шизуко?
На улице было не холодно, поэтому ребята уединились рядом с умывальниками у спортзала. Положив под себя сумки, чтобы не застудиться от холодного бетона, они сели.
– Похвалил за сочинение, – задумчиво отозвался Ал. – Юдзу, я забыл обед.
– Что, весь? – поднял брови Юдзуру.
Ал развел руками, и друг, скорчив недовольную гримасу, протянул ему контейнер. Ал часто что-то забывал, поэтому удивления у друга это не вызвало, но сегодня причина оставить обед дома у Ала была.
– И что, просто похвалил и все? – продолжил друг.
– Еще сказал, какой я умный и талантливый, и…
– И носитель языка, – закончил Юдзуру.
– Вообще-то я носитель русского, – значимо ответил Ал. – А английский я учил своими силами и великолепным умом.
– И родителями, – добавил Юдзуру. – С рождения.
– Ты умрешь, если меня похвалишь? – воскликнул Ал.
– Много хочешь, – пробурчал тот, дожевывая сосиску.
Юдзу единственный в этой стране, за исключением, конечно, бабушки, знал о том, что Ал из России, и лишь в пять лет переехал с родителями в Америку. Он знал даже то, что Алу пришлось вернуться туда и жить два года у дяди из-за работы отца.
– Ты про свою смерть или про мою похвалу? – уточнил Ал.
– Мою смерть? – возмущенно протянул Юдзуру. – Хочешь от меня избавиться? А кто будет объяснять тебе то, что ты не можешь перевести или не понимаешь? Ой, я оговорился, давать списывать.
– Кроме сочинений, – Ал, оглядывая деревья перед рисовыми полями, словно из-за них за ним будет кто-то следить, потянулся через Юдзуру за бутылкой сока, лежавшей у того в сумке. – Ведь я великий писатель.
– Попробуй что-нибудь написать без ошибок на японском, – парировал Юдзуру.