Утопающий

mo Kolt

Глава 4

Изгой

– Господи, откуда ты вылез?!

Бабушка выбежала с кухни, вытирая руки полотенцем, как только за Алом скрипнула калитка. Он не стал тратить время на ответ – скинул с ног мокрые и грязные ботинки и зашел в дом. В комнате за коридором стоял столик с зеркалом. Ал дернул седзи и влетел в нее, щелкнув на ходу по выключателю. Наверное, стоило снять куртку, не проходя в комнату и не таща туда грязь. На голубой ткани где-то сухая, где-то еще влажная виднелась прилипшая

каша. Школьные брюки выглядели не лучше.

– Саша! Ты что, под машину попал? – бабушка влетела в дом вслед за внуком.

Ал услышал в ее удивленно-рассерженном голосе нотки тревоги, поэтому ответил:

– Нет. Извини, я в лужу упал. Гулял с Юдзу.

– С кем же еще, – бабушка подошла ближе, оглядывая причиненный одежде ущерб. – Жуть какая, да ты в этой луже валялся что ли? Как можно было испачкать и перед и зад?!

Она закончила фразу ударом Алу по мягкому месту, то ли, чтобы отряхнуть брюки, то ли, чтобы пристыдить.

– Нет, – бросил он резче, чем хотел, подскочив на месте.

– Юдзуру наверняка чистым пришел, его бы в дом в таком виде не пустили, – беспокойства в голосе бабушки как не бывало. – Ну чего ты стоишь? Снимай с себя все.

Ал уже подумал о том, что нужно было согласиться с тем, что он попал под машину. По факту, это даже было правдой. Он стряхнул эту мысль вместе с курткой. Сейчас нужно было о другом думать.

– А с ним ли ты гулял? Юдзуру так поздно домой не возвращается, – продолжала бабушка.

Ее громкие возмущения не только привлекали внимание тем, что были неприятными, но и мешали думать.

Ал стянул с себя брюки и потоптался по ним, оставив на полу.

– У него-то наверняка уроки уже сделаны. Чего вещи раскидываешь? Я за тобой подбирать должна? Мне сколько лет?

Бабушка с резвостью подхватила брюки и куртку с пола, пока Ал вышел из комнаты и прошел дальше по коридору в телефонную и открыл один из шкафов, чтобы найти чистые вещи.

– Стирать сейчас самого заставлю. И пиджак сюда давай, наверняка тоже извозюкал. Охота мне на ночь глядя тазик доставать. Ума не приложу, в чем завтра пойдешь.

Ал, выглянувший из комнаты, чтобы передать бабушке рубашку, ответил:

– Голый.

– Точно голый другого варианта нет, – бабушка еще больше повысила голос и направилась к двери. – Ты понимаешь, что до утра это не высохнет? За супом иди следи.

– Можно мне одеться? – раздраженно спросил Ал.

– А есть во что?

Он собирался крикнуть что-то в ответ, но бабушка уже покинула дом. Нет, ему нельзя орать. Ему вообще нельзя привлекать внимание перед теми, кто может оказаться перед воротами, кто стережет Редзинси, кто сегодня собирается в храме у города.

Ал забежал к себе в гостиную, потом обратно в соседнюю комнату, вспомнив, что бросил школьную сумку в ней, вытащил телефон и набрал отца. Все раздражение разом схлынуло, он даже затаил дыхание. Отец

не дурак, он не оставит все, что произошло, без внимания, даже если наорет на Ала за то, что тот полез не в свое дело. Мальчик попытался сосредоточиться на том, что скажет отцу, но голова опустела. Вдруг, гудки стихли, Ал с предвкушением ожидал услышать отца, и уже вздохнул, чтобы начать говорить, но голос в трубке оказался женским. И сообщил лишь: «Абонент не отвечает. Перезвоните позже или оставьте сообщение после сигнала».

– Позвони мне, это срочно.

Раздражение из-за крика бабушки, возбуждение от всего, что произошло за день разом схлынуло, не оставив после себя ничего. Ал как будто заснул с открытыми глазами. Ему было лень пошевелить даже пальцем. Что-то неприятное зашевелилось в груди, словно предчувствие или осознание чего-то. Это ощущение и впрямь сменилось предчувствием: если отец не отвечает после того, как якобы послал друга к своей матери в дом, с ним что-то случилось. Ал буквально содрал себя с теплого пола и направился через холод на кухню.

– Оденься потеплее, пока тут бегаешь.

Бабушка помешивала суп в кастрюле на плите. Ал посмотрел в сторону ванной – за открытой дверью стоял тазик, а в нем в мыльной воде плавали его пиджак и штаны, куртка висела рядом на котле.

– Давай помешаю, – сказал Ал, перехватывая у бабушки половник. – Папа не отвечает.

– Занят, наверное, – спокойно ответила бабушка.

Оба сейчас выглядели так, словно никакого конфликта между ними не случалось, и Ал понял – неспособность в их семье извиняться друг перед другом, заменяемое тупым молчанием, передается из поколения в поколение, отчего расстроился еще больше.

– Если к нам заезжал его знакомый, он должен был предупредить, – попытался объяснить Ал.

Бабушка не понимает. Даже после того, что сказал ей вчерашний гость, она не понимает всего до конца. И будет чудом, если никогда не поймет.

Но сейчас бабушка, наверняка готовая пресекать любой вопрос Ала про их гостя, совершенно спокойно ответила, словно внук говорил о погоде:

– Так он и предупредил.

– Что? – коротко бросил Ал.

Половник чуть не соскользнул в суп целиком.

– Я звонила ему в то утро, он объяснил, что его знакомый оставит бумаги до следующего приезда папы.

– Пока я буду в школе?

– Мне почем знать? – резковато ответила бабушка.

Неприятное чувство, положившее начало тому, что заставило Ала сейчас находиться на кухне, а не все еще неподвижно сидеть в комнате, вернулось и превратилось во что-то отчетливое. Бабушка не врет. Обычно не врет, а сейчас врала. Точнее, врал отец, просто ее словами. Ему было проще передать ей то, что нужно сказать Алу, а не самому ответить на звонок сына. Ведь если Ал продолжит задавать лишние вопросы, а он начнет, отец не сможет на них ответить.