Утопия о бессмертии. Книга первая. Знакомство
Шрифт:
Я открыла глаза.
– Энергетически камень чистый. С бериллом так и должно быть – в древние времена русские верили, что берилл отражает злую энергию – и в себя не берёт, и хозяина защищает. Каким временем датирует ювелир браслет?
– Говорит, Древний Египет.
– Похоже, – задумчиво протянула я, пытаясь вспомнить ещё какие-нибудь детали облика женщины, мелькнувшей перед глазами.
– Тебе нравится? – спросил Сергей.
Я кивнула. Вновь испросив разрешения, я надела браслет на левую руку камнем на точку пульса, и опять
– Да, нравится, – подтвердила я и сняла браслет.
Из глаз ювелира исчезла настороженность, он улыбался всей физиономией и что-то говорил, обращаясь к Серёже, но поглядывая на меня. Серёжа переводить не спешил.
– Что он говорит? – спросила я.
– Говорит, что ты очень красивая, а камень делает тебя ещё красивее. Говорит, что я должен на тебе жениться.
– Чего не наговоришь, чтобы совершить сделку! – буркнула я и поинтересовалась: – Металл будет пачкать кожу?
– Важен камень, Маленькая, металл мы можем заменить на другой, либо очистить и обработать этот.
По жестам и тону Сергея я поняла, что он отдаёт распоряжения ювелиру, тот вновь принялся кланяться и радостно лопотать в ответ. Провожать нас он мальчику не доверил, провожал сам, и проводил не только до дверей, но и вышел за нами на улицу.
– Любишь камни? – спросила я у Серёжи, когда мы завернули за угол.
– Люблю. А ты?
Я рассмеялась.
– Не знаю, Серёжа. У меня их не было. А старинные вещи тоже любишь?
– Люблю. А ты? – опять повторил он.
Я вновь засмеялась – мне была приятна наша схожесть.
– Люблю.
– Как ты поняла, что это Древний Египет?
– На фоне приветствующего сияния камня мелькнуло лицо женщины, думаю, египтянки.
– Как ты этому научилась?
– Всё суть энергия. Люди тоже. Энергии взаимодействуют друг с другом, надо только желание и уважение к объекту взаимодействия, – ответила я.
Сергей вновь взглянул на меня с интересом.
Довольно скоро из-под крыши базара мы вынырнули в серость дня. Сергей осмотрелся и, пропустив увешанных фотокамерами и возбуждённо гомонивших туристов, потянул меня к машине.
В те минут десять, что мы ехали к Египетскому базару, я запросила о нём информацию в поисковике.
– Что узнала? – спросил Серёжа, молчавший во время моих изысканий.
– Не много. Раньше базар носил название «Материнский», потому что строительство было начато на излёте шестнадцатого века одной валиде, а окончено во второй половине века семнадцатого другой валиде. Последняя по имени Турхан-султан русская по национальности.
Едва мы вошли под крышу базара, смесь ароматов ураганом ворвалась в ноздри, и я разразилась каскадом чихов.
– У меня тут друг торгует, – тем временем сообщил Сергей, стараясь попадать информацией в перерывы между моими чихами, – мы вначале зайдём к нему. Ты специи любишь?
– Люблю… апчхи… особенно сейчас… апчхи… Господи! Они
Я остановилась и достала из сумочки упаковку салфеток, одну подала Сергею, другую прижала к носу. Но не тут-то было:
– Апчхи… апчхи… апчхи…
– Серьёзно? – продолжал расспрашивать Сергей. – Маленькая, а готовить умеешь?
– Ну не бог… апчхи… кулинарии… да что же это?.. апчхи… о, Господи!.. апчхи…
Наконец я успокоилась, отёрла глаза и нос, выждала, не вернётся ли чих, и объявила:
– Кажется, всё! Пойдём! – и только потом договорила: – Я, конечно, не бог кулинарии, но Косте моя готовка нравилась.
– У нас Эльза не признаёт специй, а мы с Пашкой любим. Добавляем каждый сам себе в тарелку. Ну вот и пришли, – объявил он без перехода.
Пестрея самыми разными красками – от сочных, цепко захватывающих взгляд, до скромных -сереньких и пожухлых, прилавком прямо на улицу перед моими глазами предстал магазин специй. Пока я заталкивала использованные салфетки в сумку, дверь магазина стремительно распахнулась, и из неё выкатилась и понеслась прямо на нас инвалидная коляска. В коляске восседал могучий человек без ног и, бликуя в свете ламп лысой головой, заливисто смеялся. Смех его был таков, что понуждал, если и не присоединиться к веселью, то хотя бы улыбнуться.
Сергей так и сделал – засмеялся. И выставил вперёд ногу, одновременно прижав меня к себе.
– Обижаешь! – пискляво завопил человек по-русски. – Не помну я твою дамочку! – Он остановил коляску, едва не въехав в ногу Сергея колесом и вновь завопил: – Чертяка! Серёга! Как я рад!
Оставив меня позади, Сергей наклонился к человеку, тот огромными ручищами облапил его, и замолотил кулаками по лопаткам. Думаю, именно такого размера кулаки и называются «пудовыми».
– Мы с Машкой уже соскучились! – продолжал вопить человек, – Машка, встречай дорогого гостя!
Встреча была столь шумной и необычной, что прохожие замедляли шаг; некоторые останавливались, тараща глаза, другие, видимо, не имея времени на остановку, выворачивали шеи.
Из магазина вышла крупная женщина – ростом высокая, с огромной грудью, на которой торчком топорщился клеёнчатый фартук, нижним краем достающий до внушительного размера галош. Махнув рукою на мужчин, она смущенно мне улыбнулась, мол, пусть себе, что с них взять, и голосом сочным и глубоким сказала:
– Здравствуйте. Проходите к нам. Маша я.
– Здравствуйте. Очень приятно, Маша. Меня зовут Лида, – отозвалась я и, стараясь обойти ком из коляски и двух человеческих тел, самозабвенно лупивших друг друга, двинулась к Маше.
Мой манёвр не удался – коляска вдруг вынырнула из-за Сергея и встала у меня на пути. Ухмыляясь и склонив голову набок, её хозяин принялся бесцеремонно разглядывать меня. В его глаза свет не попадал – глубокие, надёжно спрятанные под массивными надбровными дугами, занавешенные густыми ресницами, они сами излучали свет.