Утраченный символ
Шрифт:
Значение она поняла сразу. В переводах древнееврейского Писания эта фраза встречалась на каждом шагу. В Торе еврейский бог фигурировал под разными именами — Иегова, Иешуа, Яхве, Сущий, Элохим — но латинские переводы во избежание путаницы свели все многообразие к единственной фразе: Jeova Sanctus Unus.
— Единый истинный Бог? — прошептала Кэтрин. Непохоже, что с помощью данной фразы можно будет найти брата. — Это и есть тайна пирамиды? Единый истинный Бог? Я думала, там
Лэнгдон выглядел не менее озадаченным, азартный огонек в глазах погас.
— Расшифровка у нас верная, но почему-то…
— Похититель требовал назвать ему место! — Кэтрин заправила за ухо выбившуюся прядь волос. — И такой результат его явно не обрадует.
— Кэтрин… — Лэнгдон тяжело вздохнул. — Этого я и боялся. Мы весь вечер пытаемся пересадить мифы и аллегории на почву реальности. Возможно, эта надпись указывает местоположение метафорически, подразумевая, что истинный потенциал человека можно раскрыть лишь обретя единого истинного Бога.
— Но это же ерунда! — Кэтрин скрипнула зубами от досады. — Несколько поколений моей семьи берегли эту пирамиду как зеницу ока! Единый истинный Бог? И это все?! Вся тайна? Угроза национальной безопасности по мнению ЦРУ? Либо они врут, либо мы что-то упустили!
Лэнгдон, не споря, пожал плечами.
И тут у него зазвонил телефон.
В тесно заставленном кабинете среди древних томов сгорбился над столом старик, сжимая в скрюченных артритом пальцах телефонную трубку.
После гудков послышалось осторожное «Алло?», произнесенное глубоким, но неуверенным голосом.
— Мне передали, что вам нужно убежище… — прошептал старик.
На том конце провода послышалось изумление:
— А вы кто? Вас Уоррен Белл…
— Никаких имен! — оборвал старик. — Скажите, удалось сберечь вверенную вам карту?
Изумленное молчание.
— Да… но, похоже, зря старались. Ничего существенного мы там не нашли. Если это карта, то она скорее метафорическая…
— Нет-нет, это действительно карта, уверяю вас. И указывает на реально существующее место. Так что храните ее. Подчеркиваю, это крайне важно. За вами гонятся, однако, если сможете прибыть ко мне незамеченными, я вас укрою — и помогу найти ответы.
Собеседник молчал, видимо, в замешательстве.
— Друг мой, — осторожно подбирая слова, начал старик. — Я нахожусь в Риме, к северу от Тибра, и в приюте моем десять камней с горы Синай, еще один — прямо с небес и один — в образе темного отца Люка. Отыщешь мой приют?
После продолжительной паузы из трубки раздалось:
— Да, я знаю, где это.
Старик улыбнулся.
«Отлично, профессор, не подвел!»
— Жду вас как можно скорее. Только убедитесь, что нет слежки.
Глава 71
Малах стоял нагишом в облаке густого пара, заволакивающего душевую кабину. Смыв остатки спиртового раствора, он вернул телу чистоту и непорочность. Эвкалиптовая взвесь впитывалась в кожу, и поры раскрылись от жара. Самое время приступать к ритуалу.
Прежде
«Безволосыми были боги семи островов Гелиад».
Размягченную, податливую кожу он умастил маслом Абрамелина — священным маслом великих волхвов, — затем повернул переключатель душа влево до предела, и вода сделалась ледяной. Целую минуту Малах простоял под обжигающими струями, дожидаясь, пока поры закроются, сохранив в глубине тела жар и энергию. К тому же ледяной холод служил напоминанием о замерзшей реке, где началось его преображение.
Он дрожал, выходя из душа, однако уже через мгновение внутренний жар просочился сквозь плоть и согрел его. Внутри у Малаха полыхал огонь, словно в топке. Остановившись перед зеркалом, он залюбовался своим обнаженным телом… последний раз он видит себя простым смертным.
Ступни — орлиные когти. Ноги — Боаз и Яхин, два столпа древней мудрости. Бедра и живот — арка волшебной силы. Внушительных размеров половой орган, висящий в арке, пестрел вытатуированными символами предназначения Малаха. В прошлой, другой жизни этот массивный кусок плоти служил для греховных утех. Но с этим покончено.
«Я очистился».
По примеру древних мистиков-евнухов, именовавших себя «катарами», — «очищенными», — Малах оскопил себя, пожертвовав своей плотской потенцией, чтобы обрести другую, более значимую.
«Боги бесполы».
Избавившись от половой принадлежности, этой досадной человеческой помехи, а заодно и от бремени плотского влечения, Малах стал подобен Урану, Аттису, Сперату и прочим великим магам-кастратам артуровских легенд.
«Любой духовной метаморфозе предшествует физическая».
Об этом свидетельствует опыт всех великих богов… от Осириса до Таммуза, Иисуса, Шивы и самого Будды.
«Я должен сбросить человеческий покров».
Взгляд Малаха резко устремился вверх, по двуглавому фениксу на груди, по коллажу оккультных знаков на лице, еще выше, к самой макушке. Малах наклонил голову к зеркалу, силясь рассмотреть голый, незаполненный татуировками круг, дожидающийся своего часа. Священная область. Так называемый родничок, участок на черепе, остающийся у новорожденного открытым. «Окно в мозг». И пусть через несколько месяцев после рождения этот телесный портал закрывается, он все равно остается символическим напоминанием об утраченной связи между внешним и внутренним миром.
Стоя перед зеркалом, Малах разглядывал священный пятачок нетронутой кожи в окружении свившегося кольцом уробороса — мистического змея, заглатывающего собственный хвост. Обнаженная плоть, казалось, тоже смотрела на него в ответ… светясь обещанием.
Вскоре Роберт Лэнгдон отыщет нужное Малаху сокровище. Тогда пустота на темени заполнится, и Малах будет готов к окончательному преображению.
Пройдя к противоположной стене спальни, он вытащил из нижнего ящика длинную полосу белого шелка. Привычным движением обернув ее вокруг бедер и между ног, он спустился на нижний этаж.