Утренние прогулки
Шрифт:
На перемене я спросил у Гриши Алексеенко:
– Где кислоту продают, ты не знаешь?
– Наверно, в аптеке, - сказал он, - только на нее рецепт нужен.
Мы с Гришей пошли к его брату.
– Какая кислота?
– спросил брат.
– Серная, соляная, может, уксусная? Если уксусная, то дома у матери возьми уксусу, вот тебе и кислота, смотри эссенцию не бери, она жжется.
– Мне уксусную надо - сказал я, хоть и не знал, какую.
Я только сейчас услышал, что уксус - тоже кислота. И Гриша Алексеенко, как всегда,
– Вырасти бы побыстрей, а то ничего не знаем.
После школы, когда мама пошла на вечерние уроки, я взял из стола уксус. Уксус я любил нюхать, он пахнет маринованными грибами.
Я капнул из бутылочки на руку. Но все сразу пролилось в раковину. Я снова капнул.
Уксус не помогал.
Когда пришел папа, я его сразу спросил:
– Какая кислота бывает самая страшная?
– Синильная, - сказал папа, - ее шпионы используют и разные убийцы.
И тогда я понял, что надо делать. Я незаметно оделся и побежал к аптеке. Там было много людей, а у прилавка стояла старушка в белом халате.
– У вас синильная кислота без рецептов есть?
– спросил я старушку.
Старушка даже подавилась от удивления.
– Зачем тебе такая кислота, мальчик?
– Нужно, - сказал я тихо и опустил голову.
– Сейчас узнаю, подожди.
Старушка ушла куда-то, а через минуту вернулась.
– Зайди к заведующему, мальчик.
И она пустила меня прямо за прилавок в коридор, а оттуда в специальный кабинет.
В кабинете сидел старичок. Он и был заведующий.
– Это тебе нужна синильная кислота?
– спросил старичок.
– Тебе самому?
– Мне.
– Может, тебе другая нужна, а ты забыл, может, соляная - для желудка.
– Нет, синильная.
– Хорошо, синильная. А сколько тебе нужно?
Я подумал и сказал:
– Литр.
А старичок сразу засмеялся.
– Милый мальчик, - сказал старичок, - синильная кислота сама по себе в природе не присутствует, она сразу разлагается. И слава богу, потому что от литра ее могло бы умереть шесть тысяч человек. Теперь ты понял, что за страшную кислоту ты у нас спрашиваешь? Я знаю, ты ведь не хочешь, чтобы внезапно умерли шесть тысяч человек?
– Не хочу.
– Так зачем же ты пришел? Тебе нужно что-нибудь вылечить, или тебя кто-то послал?
– Вылечить, - сказал я.
Я больше ничего не говорил, потому что боялся заплакать, а только протянул старичку руку.
– Нормальная, хорошо развитая кисть, - сказал старичок, - даже помытая.
– Вот, - показал я на прыщик около большого пальца.
Старичок взял лупу и внимательно стал разглядывать.
– С этим мы сейчас справимся, - сказал он.
– С этим мы справимся без кислот.
Он взял из белого шкафа бутылочку и капнул мне какую-то жидкость оттуда на руку.
– Я думаю, теперь все
Он вывел меня из своего кабинета во двор. Через несколько дней я мылся в ванне, смотрю на руку - а она чистая и все в порядке.
Шустрова не пришла в школу. И утром у нас никто не проверял руки.
– Давай ты проверяй, - сказал Бабенков.
Но меня ведь никто не выбирал санитаром.
– Оля Шустрова улетела на Север и больше к нам не вернется. Нам нужен новый санитар, - сказала Анна Григорьевна на перемене.
– Я вам советую выбрать Колю Кольцова.
Откуда только знал обо всем Бабенков? Никто в классе не догадывался, а он уже наперед мне говорил.
И Шустрова - тоже. Улетела, даже не попрощалась. Как будто не ее был класс.
Она улетела, а мы здесь учимся. И все происходит без нее так же, как и при ней, только я теперь санитар. А все остальное одинаково - будто она и не училась у нас, будто и на свете никогда не жила.
Анна Григорьевна дала мне тетрадь учета, и теперь в нее надо ставить плюсы и минусы всем ученикам по списку ежедневно.
– И сегодня тоже надо проверить, - сказала Анна Григорьевна, - проверишь на следующей перемене.
В следующую перемену все разошлись по своим группам - у нас был английский.
А я ходил по коридору из группы в группу и проверял чистоту рук.
Теперь мне некоторые говорили:
– А хочешь, ноги покажу.
И когда так сказали в десятый раз, я понял, почему Шустрова злилась. Я и сам уже разозлился, потому что надоедает подряд слушать одну и ту же глупую шутку.
Руки были у всех чистые. Я ставил в тетрадь одни плюсы.
Вдруг Бабенков вырвал у меня тетрадь и стал с нею бегать по коридору.
Я побежал за ним.
Он от меня отпрыгивал и махал перед носом тетрадью.
Потом ему надоела такая игра; он подбросил тетрадь под потолок, а сам побежал в класс.
Я прыгнул, чтобы схватить тетрадку, и наткнулся прямо на директора, на Екатерину Николаевну.
Я с директором ни разу еще не разговаривал за четыре года, только иногда видел, как строго она ругает учеников. Она строгая, но справедливая, - говорили все.
Я стоял перед ней с растрепанной тетрадкой, а она молча на меня смотрела.
– Отдышался?
– спросила она меня потом.
Я не ответил.
– Что это за тетрадь?
– Санитарная.
– Так ты еще и санитар?
– Его сегодня выбрали, - сказали ребята из нашего класса.
– Хорош санитар. Тебе самому хоть «скорую помощь» вызывай да смирительный укол делай.
Я, конечно мог сказать про Бабенкова, что бегал из-за него, но молчал.
– Стыдно?
– спросила директор.