Утро. Ветер. Дороги
Шрифт:
— Что же ты хочешь, она потерпела жизненный крах — еще до того, как заболела. Возможно, потому и заболела, — сказал дядя. — Сначала бесславный конец ее карьеры, какой-то там конфликт. Встал вопрос о переводе ее на периферию. Ты не знала об этом? Второй брак был неудачен с самого начала. Знакомы они давно, но он закоренелый холостяк. Однако человек слабовольный, и, когда Зинаида Кондратьевна поднажала, он сдался — против воли. Но больше того, он ей был не нужен. Ибо Зинаида любила всю жизнь (по-своему, насколько способен любить
— Дядя, ну что ты говоришь!
— Она и сейчас его любит. — Странная любовь!
— Зинаида Кондратьевна властная, самоуверенная женщина. Разве она могла простить мужу критическое к себе отношение? Она легче пережила бы обычную банальную измену, но измены, как мне известно, как раз и не было… Пока она сама не ушла от брата. А вот неприятие ее как личности — это было. Чем больше Сережа узнавал ее, тем менее принимал, и вот это ему не простили. Так потерпела крах ее семья. Затем — времена меняются, жизнь идет вперед — потерпела крах вся ее деятельность.
— Владенька, ты хочешь гоголь-моголь, я живо тебе собью! — вмешалась тетя Аля, укоризненно посмотрев на мужа»
— Спасибо, тетя Аля, с удовольствием съем.
— Что же теперь делать? — снова обратилась я к дяде. — Ведь при таком подавленном состоянии никакие лекарства не помогут.
— Постарайся как-нибудь расшевелить ее.
— Но как?
— Понятия не имею. Если бы ей предложили какой-нибудь пост, она нашла бы в себе силы бороться с болезнью. Ее хватило бы еще на несколько лет.
— А если… побольше нежности как к матери. Может, ей не хватает любви детей? — робко проговорила тетя Аля.
Дядя Александр задумчиво посмотрел на жену. По его лицу пробежала тень.
— Маме никогда не была нужна моя любовь (когда-то меня это удручало). Разве съездить к Валерке? Поговорить с ним… Можно, я позвоню?
Уходя, я крепко расцеловала дядю и тетю: им-то мои поцелуи нужны, они меня всегда любили.
Валерий жил на Ботанической улице, в высоком, как башня, доме на десятом этаже. По счастью, лифт ходил. Брат мне обрадовался и спросил, не вымою ли я заодно у него полы. Ведро с тряпкой ждали наготове. Я быстро вымыла ему пол.
— Вчера мыли из бытовых услуг, — пояснил он, — но вечером нагрянула компания конструкторов, и все затоптали.
У Валерия уютная однокомнатная секция. Мама обставила ее по своему вкусу, так и осталось. У брата своего вкуса не было.
Мы сели с ним в небольшие изящные кресла. Валерий поставил передо мной бананы, предупредив, чтобы я все не ела. (Я очень люблю бананы и однажды съела целый килограмм.) Но сегодня мне было не до бананов.
Я рассказала ему о подавленном настроении мамы и о совете тети Али (я сказала, что это совет дяди).
Валерий почему-то густо покраснел. Я взглянула на него с подозрением.
— Она говорила тебе… — спросил Валерий. (О чем, интересно?)
— Да. Говорила! —
Валерий взял со стола папиросы и нервно закурил.
— У матери просто начинается заскок! — Он красноречиво повертел пальцем у виска. — Ну как я могу взять ее к себе? Одна комната… И как бы я стал за ней ухаживать? Это долг дочери, а не сына.
Вон оно что.
— Может, мама испытывала тебя?
— Ничего не испытывала, ей не хотелось возвращаться домой… Боялась, что отец будет торжествовать. Надо совсем не знать папу!
— Валерий, не сможешь ли ты чаще навещать ее и… быть с ней поласковее?
— Не умею, не приучай, — буркнул Валерий. — И навещать некогда. Ты, поди, думаешь, вчера были друзья, посидели за бутылкой? Черта с два! До двух ночи говорили о новом проекте Терехова. У них жены не дадут сидеть до двух за проектом, а я холостяк, так они все ко мне.
— Ты, прежде всего, начальник КБ.
— Все еще только исполняющий обязанности. Если бы не это…
— А во-вторых, кто тебе мешает жениться?
— Боже упаси! Никогда в жизни.
— Ты что, женоненавистник?
— Отнюдь нет, но жениться не собираюсь. Попадет такая, как наша мама. Разберешь их. Потом разводись. Да еще алименты придется платить. Нет уж, спасибо!
Я еще раз перевела разговор на маму, попыталась убедить Валерку, но… Он действительно не умел быть ласковым с матерью.
Однако, когда я уходила, он довольно нежно чмокнул меня в щеку. «Вот так бы и маму», — хотела сказать я, но поняла, что это бесполезно. К тому же его прилив нежности объяснялся тем, что я помыла ему полы.
Когда я подходила к дому, меня догнало такси. Это был Миша Дорохов.
— Садись, Владя, покатаю тебя по Москве, — предложил он обрадованно.
Я начала отнекиваться: было уже поздновато, но Миша сказал:
— Садись, Владя, последние дни работаю на такси. Он открыл дверцу, и я села рядом с ним.
— Куда поедем? Только подальше.
— Можно вокруг Мосфильма?..
Машину он вел легко и непринужденно, почти автомата чески, лавируя среди потока других машин.
— Ухожу из автопарка, — сообщил Миша. Я удивилась:
— Но ты же хороший водитель! Думаешь, будущему философу не подобает?
— Ухожу с философского, — тем же тоном сказал он.
— Мишка! Да ты что? Год проучился… Отличник!
— Это не мое призвание, Владя.
— Какое же твое призвание?
— Ты знаешь. Цветы выращивать.
Мне стало не по себе. Это верно: Миша Дорохов с детства увлекался цветами. Дома он выращивал изумительные кактусы, еще с четвертого класса. Строил всякие оранжереи на балконе, подсвечивал зимой свои растения. И в школе он всегда первым кидался разбивать клумбы, сажать цветы и ухаживать за ними. И книжек по цветоводству у него было много. И теперь, работая таксистом, он выписывал журнал «Цветоводство» и еще что-то по ботанике.