Увечный бог
Шрифт:
– Ты могла бы напасть на них, не я. Значит, тебе помешаю я. Не пробуй, Синн.
– Мы с тобой заодно, - заверила она.- Партнеры. Я просто болтаю. Вот почему ассасин нас ненавидит. Никто нас не контролирует, кроме нас самих. Взрослые такое ненавидят.
– Форкрул Ассейлы. Геслер желает соединиться с армией Адъюнкта, ведь таков его план?
– Откуда мне знать? Наверное.
– Значит, будем драться с Форкрул Ассейлами.
Она зловеще ухмыльнулась: - Буду им ножки отрывать,
– Что за девочка?
Синн закатила глаза: - Опять? Мне уже тошно о ней говорить.
– Она в Хрустальном Городе. Ждет нас.
– Она полоумная, вот она кто. Ты сам должен был заметить. Как и я. Нет, давай больше о ней не будем.
– Ты ее боишься. Потому что она, может, сильнее нас обоих.
– А ты не боишься? Поскорее начни.
– Ночью, - сказал Гриб, - я вижу сон. Красные глаза открываются, открываются. И всё.
– Забудь об этом сне.
– Девочка отвернулась.
Он чувствовал все свои мышцы, напряженные и ноющие; он знал, что в этих объятиях ему долго не выдержать. "Она страшнее ассасина. Ты, в Хрустальном Городе, ты боишься как я?"
– Глупый сон, - бурчала Синн.
В полдень Геслер скомандовал отдых. Большая колонна разом встала, трутни вышли готовить обед. Морщась, он высвободился из седла чешуйчатого Ве'Гат, с облегчением заметив: раны на боках зверя исцеляются. Смертный Меч ступил на землю.
– Буян, давай ноги разомнем...
– Я могу отлить без твоей помощи.
– Потом, идиот.
Выгнувшись до боли в спине, он отошел от колонны, подчеркнуто не замечая Гриба и Синн, тоже слезавших вниз. Каждое треклятое утро со дня битвы он ожидал увидеть, что они пропали. Он не так глуп, чтобы думать, будто контролирует их. "Зажигали небесные крепости, словно сосновые шишки. Худ спаси нас всех".
Буян подошел, сплевывая на ладони (так он их мыл).
– Гребаный ассасин не желает спускаться. Плохие новости?
– Вряд ли ему нужно спускаться, чтобы нас огорчить. Нет, просто показывает характер.
– Как только снизойдет, - пробурчал Буян, - я покажу свой. Кулаком.
Геслер засмеялся: - Ты до его кривого рыла не дотянешься даже с лесенкой. Куда намерен бить, в колено?
– Может быть. Почему нет? Спорим, это будет больно.
Геслер стянул шлем.
– Форкрул Ассейлы, Буян. Волосатая мотня Худа!
– Если она еще жива, то, наверное, передумала. Кто знает, скольких сожрали На'рхук? Похоже, от Охотников осталась лишь горстка.
– Сомневаюсь. Бывает, что нужно стоять до конца. А бывает, что нужно бежать, собственную задницу подпалив. Она не искала битвы. На'рхук случайно
– Как скажешь.
– Слушай, это отступление с боем до точки, в которой можно разбегаться. Ты сужаешь фронт. Бросаешь тяжелую пехоту против их стены, потом отступаешь шаг за шагом. Наконец приходит время повернуться и бежать. Если летерийцы чего-то стоят, они ослабили давление. В лучшем случае мы потеряли всего тысячу...
– По большей части тяжелая и морская пехота - основа армии, Гес...
– Значит, нужно найти новую. Тысячу.
– А в худшем случае? Ни панцирников, ни морпехов, регулярные роты разбежались перепуганными зайцами.
Геслер сверкнул глазами: - Кажется, тут я записной пессимист, не ты.
– Пойди к Матроне, пусть позовет ассасина.
– Пойду.
– Когда?
– Когда сочту нужным.
Лицо Буяна побагровело.
– Знаешь, ты все еще Худом крытый сержант. Смертный Меч? Смертная Жопа, вот так лучше! Боги, думаешь, я по-прежнему буду выполнять твои приказы?
– Ну, кто лучше подойдет в Надежные Щиты, чем человек с железным лбом?
Буян застонал, потом сказал: - Есть хочется.
– Да. Давай пойдем поедим.
Они двинулись к месту кормежки.
– Помнишь, когда мы были молодыми? Слишком молодыми. Тот утес...
– Не надо про треклятый утес, Буян. До сих пор кошмары мучают.
– Это ты вину чувствуешь.
Геслер встал.
– Вину? Проклятый дурак. Я спас тебе жизнь!
– Почти что убив? Если бы тот камень упал и ударил по голове...
– Но ведь не ударил? Нет, только по плечу. Легкое касание, куча пыли, а потом...
– Дело в том, - прервал Буян, - что мы были дураками. Нужно было учиться, но ни один до сих пор так ничему и не научился.
– Не в том проблема. Нас тогда разжаловали не без причины. Мы не умеем отвечать за других, вот в чем проблема. Начинаем ругаться, ты начинаешь думать, а это самое плохое. Не думай, Буян. Это приказ.
– Ты не можешь мне приказывать. Я Надежный Щит, и если я пожелаю думать, так оно и будет.
Геслер снова зашагал.
– Только извести заранее. А пока что хватит бормотать о том и о сём. Изнурительно.
– Видеть, как ты корчишь из себя Верховного Короля Вселенной - тоже изнурительно.
– Смотри-ка, снова овсянка. Дыханье Худа, Буян, я уже так ею набит, что сморкаюсь...
– Это не овсянка, а плесень.
– Грибы, идиот.
– А есть разница? Насколько я знаю, трутни разводят их в подмышках.
– Достал, Буян. Я велел прекратить жаловаться?