Увечный бог
Шрифт:
Она хмыкнула, взяла палку и сунула под лубки на ноге. Яростно почесала.
– Что сталось с достойными целителями?
– Говорят, магия почти что пропала в здешних землях. А ты шустрая?
– Вполне.
– Пьяная?
– Вполне.
– Вот чего мужик вдвое тебя старше желает услышать от женщины.
Кто-то появился на фоне света.
– Вождь, королева зовет тебя.
Спакс со вздохом поднялся. Сказал Целуй-Сюда: - Подумай о моих словах.
– Так не получается. Мы цветочки, но цветение недолго длится. Упустил случай - что же, слишком плохо. Для тебя. Ну,
– Умеешь ты дразниться, чертова малазанка.
– Зато ты вернешься.
Он подумал и фыркнул: - Может быть. Но не рассчитывай.
– Не сорванный цветок будет преследовать тебя до конца дней, Баргаст.
– Сомневаюсь, что упустил случай, Целуй-Сюда. Далеко ли ты убежишь?
– Остер ли мой нож?
Спакс засмеялся.
– Лучше не заставлять их высочество ждать. Оставь мне рома, ладно?
Она пожала плечами: - Я такая ненадежная.
Оставшись одна, Целуй-Сюда приуныла. Личный одинокий костерок за пределами бесполезных дозоров, боль в мозолях и раздирающее чувство вины - о, как она тоскует по всему этому. "Неужели? Может, и да. Значит, не все они мертвы. Отлично. Мы прибыли слишком поздно. Плохо. Или нет. А нога, ну, вряд ли это можно назвать уловкой трусихи. Да? Я пыталась скакать с хундрилами, не так ли? По крайней мере думала, что пытаюсь. Так это выглядит. Хорошо".
Она снова выпила болкандийского рома.
Спакс - мужчина, любящий женщин. Она всегда предпочитала такую компанию, а не трусливых сосунков, считающих, будто робкое подмигивание может - боли подлые - быть завлекательным. Нет, наглецы лучше. Подмигивание - игры жалких трусов. Все эти неуклюжие слова, ухаживания - к чему? "Если хочешь меня, приди и возьми. Я могу даже согласиться.
Хотя скорее я просто рассмеюсь. Чтобы увидеть, как тебе больно".
Они идут к остаткам Охотников за Костями. Кажется, никто не знает, насколько плохи дела - или ей не говорят. Она видела разрывающую горизонт магию, когда подкованные гвоздями сапоги Эвертинского легиона грохотали за спиной. Видела лунное отродье - объятую дымом и пламенем гору в небе.
"Так было предательство? То, которого боялась Смола? Сестра, жива ли ты?
Разумеется, я не хочу назад. Не хочу знать. Надо бы высказать то, что думаю. "Иди к Худу, королева. И ты, Спакс. Я скачу на юг". Не хотелось бы мне увидеть лица этих жалких выживших. Весь их шок, ужас, всё то, что вы видите на лицах людей, не понимающих, почему они еще живы, когда многие товарищи погибли.
Любая армия - котел, и пламя всё сильнее поднимается со всех сторон. Мы варимся, кипим, становясь кусками серого мяса. Королева Абрасталь, аппетит людей вроде тебя не утолить ничем. Вы разеваете рты, мы лезем внутрь. Ох, блевать тянет".
Когда три дня назад прискакали двое хундрилов, Целуй-Сюда отвернулась. Она как наяву видела нож, которым убивает свое любопытство: быстрый разрез, поток - и тишина. К чему знать, когда знание станет
Она тянула ром, радуясь онемению горла. Пожирать огонь стало легко. Все легче.
Внезапное воспоминание. Первый раз в строю, первый день в морской пехоте. Неровная шеренга. Какой-то кривобокий старший сержант подходит к ним, ухмыляясь не хуже гиены, завидевшей хромую газель. Смола выпрямила спину, пытаясь явить должное старание. Бадан Грук - увидела она, бросив быстрый взгляд - смотрит потерянно. Наверное, впервые понял, куда завела его любовь.
"Ты, проклятый дурак. Я могла играть. Ты не мог, ведь для таких, как ты, не существует игр. Их нет в Худом обгаженном мире долга и чести".
"Дюжина, да?" - сказал старший сержант, лыбясь всё сильнее. "Клянусь, трое годятся. Остальные... ну, половину мы закопаем, а другую половину пошлем в регулярную пехоту. Там живут все неудачники".
"Какая половина", спросила Целуй-Сюда.
Глаза ящера уставились на нее. "Ты о чем, милашка-кругляшка?"
"Какая половина того, кто окажется на середине двух ваших половин, пойдет в обычную пехоту? Нижняя половина? Для маршировки сойдет. Но..."
"Ты из этих, да?"
"Из каких? Тех, что умеют считать? Девять на два не делится. Конечно", добавила она, широко улыбаясь, "морпехи, может, не нуждаются в умении считать, а старшие сержанты среди них самые тупые. Да, я так и начинаю думать".
Никогда она не была ближе к тысячам изгнанных с позором. "Дыра в заднице. Людям с такой ухмылкой не хватает чувства юмора. Но в чудеса я не верю".
Она снова заработала палкой. "Нужно было сломать его между ног. Да, Целуй-Сюда смеется последней. Выигрывает в каждой партии".– В каждой, да. Разве не очевидно?
Спакс постарался ослабить ремешки своих черепашьих доспехов. Пластины свободно качались, звякая, многочисленные фетиши звенели - он шагал, наслаждаясь переливами звуков. Будь он тощим недоноском, такого эффекта не получалось бы; но он достаточно велик и достаточно громок, чтобы заменять целый взвод. Воинственное привидение, производящее драматическую сцену, даже приходя по банальным поводам.
Шатер королевы походил на дворец больше всего, что можно было найти в Пустошах. Раздвигая плечами шелковые завесы, бросая тяжелые латные перчатки на стол с картами, он испытывал немалое удовольствие.
– Высочество, я здесь.
Королева Абрасталь расположилась в резном кресле, вытянув ноги и следя за ним из-под опущенных век. Рыжие волосы, недавно вымытые и расчесанные, свисали свободными прядями. Когда Баргаст отмеривал ей ответный небрежный взгляд, у него кое-то зашевелилось в чреслах.
– Сотри с губ проклятую ухмылку, - проворчала Абрасталь.
Его брови поднялись.
– Что-то не так, Огневласка?
– Только твои мысли. Я точно знаю, о чем ты сейчас думаешь.
– Высочество, даже родившись в переулке за кабаком, ты была бы королевой в моих глазах. Осуждай меня за восхищение, если угодно - но сердце мое не изменить.