Увидеть лицо - 2
Шрифт:
— Я не пишу стихи! — отрезал Виталий, и на мгновение ей показалось, что он сейчас убежит. Впрочем, она хорошо понимала его состояние. К человеку вдруг заявляется его ожившее видение и говорит: «Привет!»
— Да, не пишешь. Тебе это ни к чему! Они все у тебя в голове, как у меня — моя книга! Ты прочел мне один, когда мы стояли у окна в моей комнате! Вспомни! В час рождения звезды утренней — в час, когда цветет небес лилия, легкой поступью опускается по лучу звезды дева Севера…
Виталий отвернулся, схватившись левой рукой за перила и посмотрел
— Аля?
— Да. Это я, Виталий. Правда, уже больше не рыжик.
Он повернулся. Две пары глаз — человеческих и собачьих выжидающе смотрели на него. Алина ждала реакции. Мэй ждала, когда хозяин перестанет валять дурака и продолжит прерванную прогулку — здесь, на мосту, в соседстве с ревущими машинами ей совсем не нравилось.
— Черт возьми! — сказал Виталий и потер лоб ладонью. — Мне нужно присесть!
Алина кивнула, с облегчением поняв, что самое трудное позади и теперь начнется самое тяжелое и болезненное.
— Мне тоже.
Они сидели на скамейке возле длинного ряда кустарниковой акации, уже растерявшей почти все свои листья. В нескольких метрах от них убегала вниз широкая лестница. Возле парапета стояли несколько мужчин и курили, глядя вниз, на воду. Неподалеку Мэй деловито обследовала кусты, раздраженно огрызаясь на прохожих, почти каждый из которых норовил ее приласкать. Чау-чау позволяла ласкать себя лишь одной руке — прочие руки должны были испуганно отдергиваться — и они отдергивались — не только от лая и вида великолепных клыков, но и от угрюмого выражения собачьей морды, не сулившей ничего хорошего.
— Значит все наши теории оказались верны? — Виталий вытащил пачку «Беломора», и Алина слабо улыбнулась, взглянув на нее. — И все же это был сон. Но… елки, как же сон может быть коллективным?!
— Кто-то заставил нас увидеть этот сон.
Виталий закурил, не глядя на нее, — Алина заметила, что он вообще старался как можно меньше на нее смотреть, и от этого ей было очень больно. Потом сказал дрогнувшим голосом.
— Боже мой… Я видел, как… ты умерла.
— Ты не рад, что этого не произошло на самом деле?
— Не говори чепухи! — сердито отрезал он. — Но значит… и все остальные тоже живы? И Олег, и Жорка?..
— Думаю, да.
— Слава богу! Черт, никогда бы не подумал, что такое возможно. Невероятно! Но эти — какие гады, а! Все было таким реальным… и когда я проснулся… — он помолчал. — Когда я осознал себя в этом мире… Кошмарные ощущения! Знаешь, я… где-то в глубине души я не верил, что это просто сон. Иногда мне казалось, что сон мне снится сейчас, а то была жизнь… В той реальности никто не убивал мою сестру, она выросла, удачно вышла замуж, у нее родилась дочь, которой я подарил собаку… Я всегда так этого желал… В той реальности я знал номер ее телефона… и теперь я даже несколько раз звонил по нему и только потом до меня доходило, что моя сестра никак не может снять трубку…
— Твою сестру
— Да. Ограбление. Ударили обрезком трубы по голове, сняли кожаную куртку и сережки. Всего-то… Она умерла через два дня, в больнице… Ей пятнадцать было…
Он затянулся папиросой и выпустил густой клуб дыма, наблюдая, как вдалеке по реке ползет баржа с щебнем.
— Их нашли?
— А как же! — Виталий коротко, зло усмехнулся, и Алине внезапно расхотелось спрашивать дальше. Правильно истолковав ее молчание, он добавил: — Нет, они живы. Но не очень дееспособны.
Виталий покачал головой и почему-то снова произнес:
— Господи, я видел, как ты умерла. Все это было так реально… и боль, когда он, сука, в меня нож всадил! Но все же он свое получил… там. Спасибо за пистолет… это было очень.
— На здоровье, — Алина улыбнулась, и он хмыкнул.
— Когда я услышал твой голос, то решил, что спятил. Или снова заснул. Если говорить откровенно, второму… я бы очень обрадовался. Но… — он развел руками. — Реальность есть реальность. Какая есть, такая и есть. И я рад, что жив. И рад, что ты жива. Честно.
Внезапно Алине захотелось влепить ему пощечину, но вместо этого она спросила:
— Но что ты делаешь в Волжанске? Ты же говорил, что живешь в Самаре.
К ним подошла Мэй — квинтэссенция мрачности и недовольства. Виталий потрепал собаку по лохматой голове, и она села рядом, вывалив замечательно фиолетовый язык и щурясь на вялое осеннее солнце.
— Нет, я переехал сюда, после того, как… Ну в общем, у меня тут друг живет по… неважно. Мы здесь организовали небольшой, но симпатичный бизнес. Оргтехника. Мелочевка, но на жизнь вполне хватает. Особняка, конечно, у меня нет, но квартирка ничего, просторная, — Виталий усмехнулся. — И школы у меня здесь тоже нет.
— А в той реальности ты жил в Самаре, — задумчиво повторила Алина.
— В той реальности в ней не убивали мою сестру. И я не был на войне… — Виталий осекся, и его лицо стало недовольным.
— На войне?
— Чечня, — кратко пояснил он. — Первая кампания. Да, блин, в той реальности сбылась еще одна мечта — не просто все забыть, на фиг, а чтобы этого вообще никогда не существовало!
— Так вот почему тебе казалось…
— Да. Я убивал — и не раз. Это… не надо тебе знать. А ты… — он запнулся, и его голос стал нерешительным… — то, что ты мне там рассказала…
— Да, это одинаково в обоих мирах. К сожалению.
Он кивнул — то ли соглашаясь с ней, то ли каким-то своим мыслям. Потом вдруг произнес с неожиданной деловитостью.
— Думаю, тебе хочется узнать, чем все закончилось? И что было, пока ты сидела в автобусе?
Алина кивнула, обрадованная, что Виталий сам это предложил.
— Обязательно. А ты, думаю, захочешь узнать побольше про этих… козлов? Которые устроили нам коллективный сон?
— Обязательно.
Ей показалось, что в его голосе прозвучала неуверенность, и внезапно спросила: