Увидеть небо

Новоселов Дмитрий

– Коля, дорогой, - убрав деньги в сейф, сказал Тигран.
– Я очень рад. И тебя и Сережу я очень люблю и уважаю. Мы завтра же приступим к работе, он сделал решительное лицо, щелкнул пальцами и добавил.
– Нет - сегодня! Ты заплатил вперед, значит, у тебя все хорошо. Если не будет задержки с материалом, мы закончим на неделю раньше срока. День и ночь будем пахать.

Его распирало от любви ко мне. Кое-как вырвавшись из пылких объятий, заразившись его энтузиазмом, идя на поводу внезапно охватившей меня радости, я беспечно потратил стольник в продуктовом магазине на всякие заграничные вкусности. Что-то в моей жизни стало меняться в лучшую

сторону, по этому поводу мы сегодня с Галкой закатим пир. Когда я выехал на трассу, уже совсем стемнело, настроение у меня было приподнятое, можно сказать отличное, если бы не дал о себе знать выпитый чай. Мне не нужно было пить столько чая, мой мочевой пузырь был готов лопнуть. Пару раз я даже собирался остановиться и сбегать в кустики, но лень оказалась сильнее.

Когда я подъехал к воротам, припарковал машину и попытался взять с заднего сиденья пакет с продуктами, у него порвалось дно, и все сверточки, баночки и коробочки рассыпались по салону. Я открыл дверь, чтобы в машине загорелась лампа и принялся собирать продукты в пакет с одеждой, а то, что не вместилось, рассовал по карманам. Ноша получилась внушительной, чтобы не оторвались ручки, я взял пакет двумя руками, прижал к груди и ногой захлопнул дверцу машины. Ключи и телефон остались внутри. Я поставил пакет на капот, опять открыл машину, засунул телефон в единственный свободный левый задний карман джинсов, опять закрыл машину, нажал кнопку сигнализации и услышал щелчок закрывающегося центрального замка.

Я толкнул коленом приоткрытые ворота, вошел и пнул пяткой, чтобы захлопнуть. Дверь тоже не была заперта. Я надавил на нее плечом, боком вошел в прихожую, поставил пакет на тумбочку и защелкнул щеколду.

Развернувшись в сторону холла, я увидел лицо Ефимова, летящий в мою сторону кулак, почувствовал сильнейший удар в нос, который откинул меня на косяк. В глазах расплылось и потемнело, но сознания я не потерял. Попытавшись встать, я получил еще один такой же удар, который окончательно свалил меня на пол. Меня поволокли в зал, усадили на стул и защелкнули за спиной наручники. Голова гудела, глаза отказывались открываться, из носа на новую рубашку текла кровь. Ситуация с наручниками была до боли знакомой, совсем недавно мне пришлось испытывать точно такие же ощущения. Так и привыкнуть не долго.

Когда глаза все же удалось открыть, я увидел сидящего передо мной на корточках Ефимова, а чуть поодаль - его двоюродного брата. Как же его зовут? Кажется, Толик. В руках у него было двуствольное ружье. Ефимов смотрел на меня с ненавистью. Это был совсем другой человек, не тот Витек, которого я знал. Во-первых, он был без очков, наверное, в линзах потому, что совсем не щурился, во-вторых, на его лице сейчас напрягались совсем другие мышцы, эти мышцы отвечали за гримасы агрессии и предназначались для того, чтобы напугать противника. Нормальные люди этими мышцами никогда не пользуются. И, в-третьих, взгляд его был полон злобы, как у психически больного человека. Я окинул взором комнату и увидел Галю. Она тоже сидела на стуле, но в отличие от меня, была к нему привязана. По щекам ее текли слезы, а в глазах застыл ужас.

– Ну, пришел в себя?
– спросил Ефимов и приподнял указательным пальцем мою голову за подбородок. На руках у него были надеты тонкие резиновые перчатки, так же как и у его двоюродного брата, на ногах у обоих новенькие кеды.

– Что тут происходит?
– спросил я.

– Мы пришли, чтобы тебя убить, - сказал Виктор.
– И твою подружку теперь придется тоже.

–

За что?

– За то, что ты видел, как этот идиот убивал Угланова, - указал он рукой в сторону Толика.

– Я не идиот, - сказал Толик.

– Он - прапорщик, - уточнил Ефимов.
– Бывший.

– Я ничего не видел, - возразил я, пытаясь сосредоточить свой взгляд. В глазах новогодней метелью кружили серебристые искорки.

– Нелька сказала, что видел, - нахмурился Виктор.

– Я бы никогда его не узнал. Я видел только спину, и то всего одну секунду.

– Хорошо, пусть, ты его не видел, но машину его ты не мог забыть!

– Светлых девяток полным-полно. А на номера я не смотрел, да и не увидел бы, было слишком темно.

– При чем здесь номера?!
– заорал Ефимов и опять что есть силы врезал мне по носу.
– При чем здесь номера, пидор! Не прикидывайся идиотом.

Я чуть не упал со стула. До меня только сейчас дошло, что дело обстоит очень серьезно, и эти ребята не шутят. Я наконец-то испугался и начал лихорадочно соображать о том, как мне выпутаться из этой ситуации. Во время удара я изогнулся, и мои скованные в наручники руки коснулись сотового телефона, торчащего из заднего кармана.

– Я не прикидываюсь, - сказал я.
– О чем ты говоришь?

– Если ты видел его машину, то ты никогда ее не спутаешь ни с какой другой!

– Ничего особенного я не заметил.

– Не пизди!
– он опять саданул меня по переносице.
– Как ты мог не заметить желтую машину с лиловой молнией через весь кузов на обеих дверях! Этот идиот купил ее у гонщиков в Тольятти.

– Я не идиот, - сказал Толик.

– Ты - конченый идиот, - заорал Ефимов.
– Ты поехал на дело на разукрашенной машине и поставил ее прямо под фонарем.

– Я не идиот, - спокойно сказал Толик.
– У меня нет другой машины.

– Ты мог бы поставить ее за квартал от офиса.

– Ага, и идти целый квартал с ружьем на плече, как часовой.

– Ружье можно разобрать, - орал Ефимов.

– А если бы что-то случилось, - резонно заметил Толик.
– то мне пришлось бы бежать целый квартал. Я ведь внимательно осмотрел все вокруг, его москвич я тоже видел, он был пустой.

– Я нагнулся за веревочкой, - вставил я.
– У меня тумблер перегорел.

Пока они ругались, я пытался вспомнить, как выглядит панель у моего сотового. Чтобы набрать номер полковника, мне нужно нажать всего три кнопки - решетку, единицу, молнию, только вот где они расположены? Я немного вытянул телефон из кармана за антенну и указательным пальцем правой руки водил по кнопкам, силясь их представить, при этом я должен был говорить.

– Не ругайтесь, - сказал я.
– Я дальтоник, не вижу синий цвет, поэтому и не разглядел вашу полосу. Виктор, ты забыл, что Игореха всегда меня называл дальтоником?

– При чем здесь синий?
– опять заорал Ефимов.
– Я же сказал: полоса лиловая!

– Это из школьной программы, - объяснял я, а сам водил пальцами по телефону.
– Желтый цвет получается, когда смешивают зеленый и красный, а лиловый - когда красный и голубой. В свою очередь голубой получается от смешивания зеленого и синего, а синий я не вижу! Остаются опять зеленый и красный, а это - желтый! Ваша лиловая полоса кажется мне желтой, а желтый на желтом хрен увидишь, особенно в потемках. У меня и так одна желтизна, да зелень перед глазами. Так что, ни шиша я не видел, кроме его спины и марки машины. Ни какой я не свидетель.