Увлеки меня в сумерки
Шрифт:
— Потом пришел Алексей?
— Он заставил ее снова чувствовать себя испуганной. Годы и годы прогресса, уверенности и объятий… все исчезло за несколько месяцев. Я пыталась восстановить ее. День и ночь я оставалась с ней, говорила с ней, плакала…
Фелиция почувствовала, как что-то внутри нее сдалось, и ее грудь чуть не прогнулась. Она содрогнулась от первого рыдания.
— Этого было недостаточно.
Саймон обхватил ее за плечо, успокаивая.
— Может, Дейдра не хотела, чтобы ее спасали. Ты вложила в нее силы. Она была
— Д-да.
— И она покинула тебя.
— Я… этого было недостаточно для нее. Кем я буду для тебя? — Она сжала его рубашку в кулак, и свежая доза гнева нахлынула на нее. — Тащить меня на кладбище было ужасно и низко…
— И необходимо. Что бы ни случилось, если ты когда-нибудь будешь счастлива, ты должна исцелиться. Ты не можешь винить себя, своих родителей, Алексея или кого-то еще за выбор Дейдры. Я знаю, что тебе чертовски больно. Это не твой провал или даже не ее плохие отношения привели ее к концу. Это была она. Ей не хватало воли и сил, чтобы исцелиться. Я отказываюсь в это верить.
Фелиция подавила резкий ответ, готовый сорваться с кончика языка. О Боже, он оказался прав. Она не боялась стать самоубийцей. После того, как ее самой оказалось недостаточно, чтобы спасти Дейдру, она боялась, что ее снова раздавят, вернут к той маленькой девчушке с широко раскрытыми глазами, которая впервые залезла в машину Саффордов, чувствуя себя такой одинокой, но с большими надеждами и сказочными мечтами, только чтобы быть разочарованной реальностью.
Неужели она так боялась, что никогда не найдет счастья, что никому, кроме Дейдры, не позволила быть рядом с ней? Да.
Горькое осознание.
— Ты так много для меня сделал, — прошептала она Саймону.
— Ты мне ничего не должна.
Его голос превратился в сталь.
Саймон казался рассерженным, и на его месте она бы тоже была рассержена. Постоянно протягивать руку кому-то только для того, чтобы получить отпор и дистанцию между ними было мучительно. Он был настолько силен, что она никогда не думала, что у него могут быть потребности или страхи, которыми он хотел поделиться с ней.
— Я должна извиниться перед тобой. Я просила тебя о многом, заставила пройти через многое. Извини.
Он просто хмыкнул, а Фелиция не знала, что с этим делать, поэтому продолжала:
— А как же твое детство? Наверное, тяжело было потерять отца?
— Так и было. Но моя мать — это все, о чем я мог мечтать. Мой отчим был очень добр.
— Что насчет Мейсона?
— Мы были близки, пока мне не исполнилось тридцать, и я не стал волшебником. Я был одержим идеей понять, кто я такой, и проводил все свободное время, изучая магический мир. Мейсон был впечатлительным ребенком, и, должно быть, внезапно почувствовал себя аутсайдером. Я даже не задумывался…
А Мейсон обиделся на него.
— Я знаю, что ты не хотел
— Единственный раз, когда я сознательно причинил ему боль, это когда забрал тебя.
Фелиция вздохнула в тишине. Она не хотела быть причиной разногласий между братьями, но и не хотела рисковать разбитым сердцем. Часть ее все еще была в ярости от того, что Саймон потащил ее на кладбище к Дейдре. Но она нуждалась в этом, так как она нуждалась в нем. Если она не сможет признать, что любит его, даже если позволить ему навредить ей, напугать ее, как долго он останется рядом? И почему он должен это делать?
Черт возьми, им нужно было продолжать налаживать отношения, но она не знала, что еще сказать или сделать.
Под ее ладонью его сердце билось низко и сильно. Твердая плоть и легкий пушок волос под ее ладонью заставили ее вспомнить времена, когда он сжимал ее в объятиях и полностью утверждал права на нее.
Ее губы покалывало от необходимости почувствовать его поцелуи, почувствовать свою голую кожу прижатой к его.
— Саймон?
Она подтянулась ближе, следуя за восхитительным запахам полуночи, цитрусовых и мужчины, пока не дотронулась губами до его щетинистой щеки.
Он напрягся, но Фелиция проигнорировала его, исследуя линию его челюсти. Затем она подкралась к его рту, дотронувшись ищущим поцелуем прямо до его твердых губ.
— Фелиция.
Он схватил ее за плечи.
— Не надо, не потому, что Айс пристыдил тебя. Пожалуйста.
— Он был прав, но это не из-за него.
Она освободилась от его объятий и закрыла ему рот своими губами.
Фелиция понимала нежелание Саймона. Она держала в секрете тот факт, что он был особенным и дорог ей, что она влюбилась. Теперь она попыталась отпустить все свои страхи и просто быть с ним, дрожа, когда он поцеловал ее в ответ; осмелев, он погрузился глубоко в ее рот, его рука сжала ей затылок.
Затем он отстранился.
— Не делай этого, если не хочешь.
Его голос звучал с болью, и ей тоже было больно.
— Я хочу.
"Очень. Я… скучала по тебе. Я хочу быть рядом с тобой".
— Почему?
Саймон хотел, чтобы она отдала больше, чем тело. Он хотел чего-то более глубокого. Но вместо того, чтобы открыть рот, чтобы просто выдать содержимое сердца, разве она не могла просто показать ему?
Когда она снова продвинула рот к нему, он схватил ее за плечи и удержал.
— Почему?
— Ты… важен для меня, — прошептала она. — Очень.
— Мейсон тоже, — прорычал он. — Иначе нас бы здесь сейчас не было.
Да, но это было не то же самое. Он должен был это понять.
— Я никогда не позволяла себе быть такой открытой с Мейсоном. Пожалуйста…
Она ласкала его щеку, и он разрешал трогать. Тем не менее, она чувствовала его поворот, и что-то внутри нее заплакало от отчаяния и разочарования в себе. Ей нужно было отпустить и найти способ сказать Саймону, что она чувствует.