Уйти красиво и с деньгами
Шрифт:
– Какого черта! Ты же не родственник, – оборвал его Павел Терентьевич. – Разве что… Ты говоришь… Ты, случаем, не жениться ли хочешь? – Он с изумлением уставился на Пиановича.
Тот склонил голову набок и тихо произнес:
– Да, Павел. Чтоб спасти тебя, я пошел бы даже на брак.
Лицо Павла Терентьевича прояснилось. Он так зашевелился в постели, что выскользнула и упала к ногам Пиановича непрочно пристроенная подушка.
– На брак? Игнатий, ты в самом деле? Серьезно? Ну, ежели так… Конечно, это своего рода жертва. Но не я это предложил, не забывай! Хотя… А почему нет? Тебе пора, давно
– Павел, что ты несешь? – прервал Пианович. – При чем тут Анюта? Чтобы спасти тебя, я согласен жениться на твоей дочери.
Павел Терентьевич, подобравший упавшую подушку и начавший пристраивать, уронил ее снова.
– Жениться на… Лизе? – прошептал он. – Да ты спятил! Она ребенок!
– Только в сравнении с Анютой, – парировал Пианович. – Бетти шестнадцать лет, стало быть, вполне невеста. Выходят замуж и моложе, и никто не делает таких круглых глаз, как ты.
– Но, Игнатий…
– Я понимаю, ты несколько ошарашен. Приди в себя, выпей брому, а потом представь перспективу: суд, приговор, возможно, длительный тюремный срок. Посоветуйся с сестрой, она разумная женщина. Времени у нас всего-то полтора дня.
– Воля твоя, Игнатий, это немыслимо! Она не согласится.
Пианович улыбнулся:
– А вот в этом я не уверен. Бетти сообразительнее вас с Анютой, вместе взятых. Не забывай: я нестар, красив, со средствами. Женщины, даже очень юные, именно это ценят в мужчине превыше всего. Что еще нужно для женского счастья? Бетти к браку готова во всех отношениях. Надеюсь, сестра просветила тебя насчет ее проделок?
– Каких проделок? – удивился Павел Терентьевич.
– Значит, тебе еще предстоит узнать! Я очень надеюсь на твердость, благоразумие и такт Анны Терентьевны. Подумайте оба хорошенько и саму Бетти не забудьте спросить. Итак, Павел, поправляйся, завтра я заеду. Будь здоров!
Павел Терентьевич долго лежал в одиночестве и уныло разглядывал блестящие склянки на столике. Он хотел думать о кошмаре своего положения, о своем легкомыслии, погубившем будущее семьи, но об этом не думалось. Он мертвой хваткой уцепился за соломинку, протянутую Пиановичем, и ничего не мог с собой поделать. Так хотелось все поправить! Оставалось только надеяться, что Лиза откажет непрошеному жениху. Тогда Павел Терентьевич возьмет и застрелится. Или лучше отравится? Последнее выглядело не так мужественно, но он, кажется, знал, где Матрена хранит крысиный яд.
С такими мыслями Павел Терентьевич призвал к себе сестру. Анна Терентьевна вплыла в комнату и села у кровати. За день она исплакалась, опухла и лет на десять постарела.
– Чего ты хочешь, Павел? – спросила она тоном королевы, приговоренной к усекновению головы.
– У меня был Игнатий, – тихо сказал Павел Терентьевич. – Он обещал мне безвозмездно десять тысяч, если Лиза пойдет за него.
Величавое, багровое, уже в новых, сегодняшних складочках и мешочках лицо Анны Терентьевны потускнело. Оно стало совершенно бессмысленным. Анна Терентьевна качнулась и тяжело рухнула со стула на
– Боже! Анюта!
Павел Терентьевич вскочил с кровати, потряс бесчувственную сестру за плечи, вылил на нее чай и бром. Он хотел как-то ослабить давивший ее шею высокий тугой воротник, но справиться с крючками не мог.
Панически огляделся в поисках ножниц или ножа. Ничего подходящего в спальне не нашлось. Тогда Павел Терентьевич попробовал разорвать воротник руками. Анна Терентьевна захрипела и в ужасе выкатила глаза.
– Анюта! Слава богу! Как ты меня напугала, – с облегчением вздохнул Павел Терентьевич. – Приляг! Тебе лучше?
Прилечь Анна Терентьевна не пожелала. Она кое-как вскарабкалась на тот же стул, с которого падала, и спросила еле слышно, но строго:
– Что со мной было?
Павел Терентьевич замялся:
– Я даже боюсь, Анюта, что-то теперь говорить. Я, дурак, тебя не приготовил, и ты в обморок упала. Не знаю даже, как начать… Обещай ничему не удивляться! Возьми себя в руки, воздуху вдохни побольше…
– Да не тяни же, Паня!
– А падать больше не будешь? Нет? Хорошо. Так вот, Пианович вернет моей конторе десять тысяч, если Лиза выйдет за него замуж. По-моему, это чушь собачья! Даже дико с его стороны… Лиза совсем ребенок, а прожект этот безумный и неприличный…
– Ничего не вижу неприличного, – вдруг твердо возразила Анна Терентьевна. – Я ждала от Игнатия чего-то подобного, рыцарского. Он очень благороден.
– Анюта, ты в своем уме? Что ты говоришь? Лизе еще два года в гимназии учиться!
– Свадьбу можно отложить. Быть помолвленной – это очень красиво. Пианович человек гуманный, с тонкой душой…
– Но не дурак, Анюта! – перебил сестру Павел Терентьевич. – Он практичен до мозга костей. Я так понял, он прямо сейчас хочет жениться. Он же не идиот, чтоб дать деньги мне завтра, а Лизу получить через два года. Бог знает что за это время произойдет – он, в конце концов, сам скончаться может от какой-нибудь холеры. Нет, он на отсрочку не пойдет!
– О, я с ним поговорю, – тонко улыбаясь, пообещала Анна Терентьевна. – Однако даже если свадьба состоится завтра утром, это для нас единственный выход. Как ты не понимаешь, Паня!
– Увы, понимаю, и очень хорошо. Но Лиза! Ты подумала о ней?
Анна Терентьевна пожала плечами:
– Что Лиза? Не стану тебе говорить всего – это в твоем состоянии может повредить, – но, к сожалению, Лиза… Ах, ну чем Игнатий Феликсович ей не жених? Он состоятелен, занимает хорошее положение в обществе. Дел его в подробностях я не знаю, но дурного ничего не слышала. К тому же – он так красив!
– Ты находишь? Я, между прочим, предлагал ему жениться на тебе, но он не захотел.
– Что? – вспыхнула Анна Терентьевна. – Как ты мог, Павел! Ты поступил как какой-то водевильный пошляк! В конце концов, это бесчестно по отношению ко мне. С чего ты взял, что я вдруг с ходу соглашусь…
– Ага, а Лизу, значит, можно ему с ходу сплавить?
– Павел! – Лицо Анны Терентьевны снова стало сизо-багровым.
Брат и сестра долго пререкались, но после постного ужина в своем узилище Лиза была приглашена в гостиную. Она приготовилась слушать нотации и держаться крепко. Однако сконфуженный вид тети и отца ее озадачил.