Уйти вместе с ветром
Шрифт:
— Доложи обстановку, — сухо велел генерал. Жёсткие брови замерли строго симметрично на изначально отведённых им природой местах.
Выслушал всё до конца, не задав ни единого вопроса.
«Понимает ли вообще, о чём я толкую? — гадал Полковник, уже коря себя за неуместный визит. — Ситуация нестандартная — и молодые-то вязнут. Даже учёные, у которых мозги по определению должны быть гибкие, как плётки, и те, кажется, в тупике. Где уж дряхлому вояке из прошлого века и прошлых войн… А мне самому?..
Правая бровь генерала сползла вниз, почти прикрыв круглый глаз. Левая осталась на месте, видно пребывая в раздумьях.
— Какое вооружение имеется у противника? Кроме возможности блокировать связь и работу двигателей внутреннего сгорания? Оружие поражающего действия?
— Ни черта не понятно, но похоже — самое разнообразное. Я бы даже сказал — научно-фантастическое.
— Массовое поражение возможно?
— Не исключено.
— Связных в Мурманск послал? Испросил подкрепление?
— Разумеется. Три раза, с промежутком в двадцать четыре часа. Похоже, они не дошли…
— Вот как. А Золлингеры, значит, свободно передвигаются?
— Точно так.
— Ты всегда был из тех, кто берёт ответственность на себя. Готовишь операцию?
— Так точно, — польщённо ухмыльнулся Полковник. — Уже почти всё готово. Если бы не путались под ногами гражданские, в том числе иностранного подданства…
— Я тебя не похвалил, — осадил его старик. — Не торопись. Если ты спровоцируешь их на атаку из всех орудий…
— Противник себя обнаружит по крайней мере, — бодро перебил Полковник. — Станет ясно, как…
— Ты отвечаешь за людей! — рявкнул генерал. — Не только за своих, но и за гражданских. Которые путаются! За последнего лопаря в тундре и даже за его оленя! Если тебе самому после пятнадцати лет беспробудного армейского пьянства хочется героически вызвать огонь за себя, погибнуть за Россию и лечь под обелиск, то у твоих солдатиков жизнь ещё только начинается! Ты понял? Ты понял меня, я тебя спрашиваю?!
Старик с трудом поднялся, навис над сидящим Полковником, опираясь кулаками о стол. Брови яростно метались по лицу, иногда натыкаясь на гигантские стариковские уши.
Полковник отвёл взгляд. Было неприятно, по-мальчишески совестно и даже страшно. Видение лопаря с оленем, за благополучие которых он почему-то оказался в ответе, разрушало решимость и путало приоритеты. «И на хрена я сюда пришёл…»
— Степан Ильич, а вы сами… — по-прежнему не поднимая глаз, спросил он. — Вы сами… здесь… с противником не встречались? Не замечали чего такого?
Старик снова уселся на стул и тяжело, длинно вздохнул.
— Я здесь много «чего такого» последние годы вижу… К примеру, товарищей своих погибших живыми… Но для разведки мои данные уже не годятся — старый я, быль от видений своих
Полковник подумал, пожевал губу, потом переформулировал вопрос. Направление разговора отчего-то казалось ему перспективным.
— А в видениях… в видениях ваших современные какие-нибудь объекты встречались? То, чего вроде бы не должно быть? Вспомните, Степан Ильич, это важно!
— Да ну тебя! — Старый генерал махнул рукой. — Видно, и впрямь тебя припёрло, если стариковские байки собираешь. Ладно, вот тебе. Как-то в ураган у меня по воздуху над скалами мальчишка летал. На старшего моего правнука немного похожий. За воронами гонялся… Это тебе как, современный объект?
— Это… да… — Полковник закашлялся.
— Вот я и говорю, — усмехнулся старик. — Так что лучше бы тебе всё-таки самодеятельность отставить и попытаться ещё раз установить связь с Мурманском. И с Москвой, конечно. Дело-то нешуточное…
— Так точно, нешуточное, — уныло согласился Полковник.
— И меня в курсе держи. Самому недосуг, так курьера пришли. А то я смотрю — что-то у меня приёмник который день барахлит. Скучно без связи.
— Само собой, Степан Ильич, — кивнул Полковник. «Скучно ему!.. Вот приедут фашисты, будет тебе развлечение…»
— Тогда я пошла… — неуверенно сказала Тина.
Художник окончательно погрузился в создание своих миров и вряд ли заметил, как они с Ловцом поднялись и оставили его одного.
Время ходило вокруг полудня. Море дремало и в полусне медленно и лениво лизало берег прозрачным подрагивающим языком.
— Уходишь? — даже остановился Ловец. — А зачем тогда тебя Художник не отпускал?
— Просто так, ты же слышал, — в свою очередь удивилась Тина. — Так получилось…
— Ничего не бывает «просто так». Разве ты не знаешь?
— Не бывает? — Ловец говорил так уверенно, что Тина поневоле задумалась. — Я думала, наоборот, — большей частью всё просто так… У меня… у нас в компании всё так и получается… Но если ты прав, тогда выходит — всё, что в школе говорят, и родители — это тоже не просто так? Слушай, скучно как-то выходит… Точно по рельсам!
— Ну, не знаю. Это просто есть — и всё. Всё что-то значит. Так мир устроен. Ведь не только Художник и твой альбом с картиной, ты же почему-то ещё оказалась здесь, на берегу, задолго до рассвета…
— Я хотела уехать с немцами. По их делу. Только они меня не взяли, — неожиданно для самой себя призналась Тина.
— Значит, их дело — не твоё, — спокойно отозвался Ловец. — У тебя другое дело, и оно — здесь.
Тине вдруг отчего-то стало хорошо и легко. Так, что она даже рассмеялась. Если всё что-то значит, тогда… тогда получается…