Уютная душа

Воронова Мария

— Неоригинально. Помнишь, у Высоцкого: и ветер дул, и распрямлял нам кудри, и распрямлял извилины в мозгу.

— Владимир Семенович плохого не посоветует.

— А ты только глумливые стишки пишешь? На серьезные темы не пробовал творить? Про любовь, например?

Яша ухмыльнулся:

— Что ты, эта ниша на рынке давно уже занята. Конкуренция ого-го какая! Впрочем… Один раз написал, когда Олю уговаривал замуж выйти. Она долго не хотела, разница в возрасте ее смущала. Оля верила мне, она никогда не считала, как многие, что я ради квартиры и прописки на ней женюсь.

Но она думала, что я с возрастом разлюблю ее. И я написал ей стихи. Наверное, можно тебе прочесть.

…Обнять тебя, прижать к себе покрепче, Уткнуть нос в грудь тебе и слушать чуть дыша Твой каждый вздох, стук сердца в грудной клетке, Как спит уютная, спокойная твоя душа, —

закончил автор длинное стихотворение и, чтобы скрыть смущение, предложил, не выдержав паузы: — Давай тесто заквасим. Милка завтра пирожков налепит…

— Я тесто не умею, — признался Миллер.

В юности, будучи вынужден кормить мать и сестру, он выучился неплохо готовить, но тесто так и осталось для него тайной за семью печатями.

— Сейчас научу. Слава Богу, освоил кулинарию за годы семейной жизни. Моя-то Ольга Алексеевна, бедняга, умела только консервную банку открыть. Есть много разных вариантов теста, но один получается всегда. Только дрожжи надо не сухие, а обычные, но их сейчас не вдруг купишь.

Розенберг полез в морозильную камеру за дрожжами, а Дмитрий Дмитриевич открыл окно и закурил.

«Как спит уютная, спокойная твоя душа…» Бесхитростные, не слишком складные Яшины вирши отчего-то растрогали его. Пожалуй, именно так он думал о Тане. Может быть, попросить у Яши авторские права и отослать ей эти стихи?

— Ура! Нашлись! — Розенберг потряс перед его носом серебристой пачкой. — Сейчас замутим! Сразу разделим обязанности. Я замесю… замешу… короче, сделаю тесто, а ты ночью его спустишь.

— Не понял?

— Палкой проткнешь, чтобы оно осело. — Розенберг посмотрел на часы. — Первый раз, в десять вечера, я, так и быть, сам сделаю, а тебе достается сущий пустячок — в три часа ночи. Сразу будильник поставь, чтобы не проспать.

— А может, лучше я, так и быть, в десять часов? — безнадежно спросил Миллер, выставляя время в мобильном телефоне.

Яша фыркнул и принялся яростно кромсать замороженную палочку дрожжей. Разрубив ее на мелкие кусочки, он налил в миску немного теплой воды и посыпал сверху сахаром.

— Сейчас распустится. — Он с грохотом вытащил из буфета здоровенную кастрюлю и вылил в нее литровый пакет молока.

Миллеру была вручена маленькая кастрюлька, пачка масла и дано указание: плавить масло на медленном огне. Сам Розенберг подогревал молоко, орудуя, к изумлению Миллера, в кастрюле прямо рукой.

— Как только почувствуешь, что молоко стало таким же теплым, как твоя рука, лей туда масло, — пояснил он и отобрал у друга кастрюльку. — В чуть теплую смесь вводим дрожжи. Потом стакан сахара. А потом в два приема два кило муки.

Он все это проделал, не переставая

крутить в кастрюле рукой.

— Получается жидковато, и тут важно не поддаться соблазну добавить муки. Этого нельзя делать ни при каких обстоятельствах!

Для убедительности он вытащил руку, по локоть вымазанную тестом, и показал ее Миллеру.

— А для того чтобы тесто отошло от рук, достаточно добавить в него подсолнечного масла. Ну-ка, дай бутылку. Вот так, последний раз хорошенько перемешиваем, сольцы немножко вносим, закрываем, укутываем одеялом и ставим возле батареи. Вуаля! Пятнадцать минут и две грязные кастрюли.

— По тебе передача «Смак» плачет горючими слезами, — буркнул Дмитрий Дмитриевич, которому вовсе не хотелось просыпаться в три часа ночи.

— А что? Я бы им такого порассказал! Может, выйду на пенсию и буду в телевизоре кулинарную программу вести. У меня там блат знаешь какой?

— Флаг тебе в руки.

Как честный человек, он проснулся в три часа ночи и, закутавшись в выданный хозяином махровый халат, поплелся протыкать чертово тесто. На кухне обнаружилась Милка с чашкой чая, в которой она размешивала сахар с таким остервенением, словно хотела вызвать тайфун или смерч.

«Какого черта я встал, если она все равно не спит?» — подумал Миллер, зевнул и уселся напротив Милки.

— Знаешь, на кого ты сейчас похожа? На злую волшебницу Гингему, в процессе создания урагана, унесшего из Канзаса девочку Элли.

— Ну и хорошо! — огрызнулась Милка.

— Хорошо так хорошо.

Он потянулся к кастрюле и, не вставая, размотал одеяло и снял крышку. Бывший аккуратный комок распух, превратился в ноздреватую, как мартовский снег, массу и прямо-таки нагло выпирал из кастрюли.

— На инопланетный разум похоже, — проворчал Миллер, взвешивая в руке длинную палку, которую Розенберг специально оставил на рабочем столе.

Он несколько раз энергично ткнул в «инопланетный разум», и в кухне запахло дрожжами.

— Слушай, Мил, давай поедим?

Милка кивнула, достала из холодильника половину торта, потом заварила гостю чай в коллекционной пивной кружке. Некоторое время оба молча, с каким-то ожесточением ели торт.

— Дим, ну скажи, что им надо? — вдруг зло спросила Милка.

Почему-то он сразу догадался, что она имеет в виду.

— Им — это мужикам, что ли? Каждому свое. Кому поп, кому попадья, а кому попова дочка.

— Конечно, тебе по фигу мои проблемы, — проныла Милка, и Миллер встревожился:

— Ты беременна, что ли?

Ответом ему был укоризненный взгляд, «тьфу-тьфу» через плечо и стук по столешнице.

— Как правило, мужчина просит у женщины именно то, что хочет на самом деле, — назидательным тоном сказал Дмитрий Дмитриевич. — Если он зовет ее в постель, значит, хочет с ней переспать, только и всего. И очень часто бывает, что мужчине нужна всего лишь пара часов беззаботного секса, а женщина швыряет ему под ноги всю свою жизнь. Так что ты, Мил, ходи, осматриваясь. Ты и девушка красивая, и человек хороший — найдешь себе мужа. Только не разменивайся по мелочам.