Уж замуж невтерпеж
Шрифт:
Водил он как бог. На темной обледенелой дороге машина легко набрала под сотню, но было не страшно.
– А почему твой Вадим вместо того, чтобы помочь нам, решил вызвать своему зарезанному другу женщин легкого поведения? – я с трудом сформулировала мучавший меня вопрос.
– Это не Вадим, – сказал Балашов, легко вписываясь на скорости в крутой поворот. Мы, проскочив неглубокие сугробы, теперь ехали по накатанной дороге, которая, наверное, вела на шоссе. – Это Гриша Сидоров.
– Что?! В доме был еще и развратник Сидоров? А говорили –
– Гриша – это попугай, – забубнил Балашов. – Я привез его из Монако Эле в подарок. Но он никогда не летал! – вдруг заорал он. – Он чах, вечно болел, плохо ел! Он и ходил-то прихрамывая! И потом – я его закрыл!
– Я открыла! – вспомнила я. – И сунула в клетку палец. А потом застонал Дед Мороз, мы побежали, кабинет не закрыли. Когда заходили во второй раз, я поправила тряпку, но в клетку не заглянула! Значит там его уже не было, он вылетел. Как я сразу не догадалась!
– Зачем ты сунула в клетку палец? – сухо спросил Балашов.
– Хотела узнать, какую фразу выучил попугай, оставшись на попечении охраны, и почему он больше не живет в детской!
– Узнала?
– Почему он Сидоров, он же из Монако?!
– Эта квелая птица ни на что не реагировала, только на рекламу, где кричали: «Сидоров, к доске!» Тогда он оживлялся и даже начинал приплясывать. Так и стал – Сидоров. Но он не умел летать!
Наконец, мы вылетели на трассу. Трасса была пуста и совершенно неосвещена. Именно такие темные и безлюдные трассы всегда ведут к крутым коттеджным поселкам. Балашов прибавил газу, стрелка на спидометре качнулась к отметке сто двадцать.
– Кто такой Виль? – спросила я.
– Электрик.
– Надо же! А я подумала, что это любовник Мырки.
Мне показалось, он хотел заорать «Заткнись!», но он промолчал, закусил губу и прибавил газу.
– Мне показалось, что он сделал не только тебя, но и Виктора! Мне показалось, что он не только электрик и любовник, но и тот, кому должны достаться твои деньги и фирма! Что за бумагу он требует?! Зачем ты сказал, что она у тебя?
– Она не у меня. Но, кажется, я знаю, что ему нужно. В кабинете Виктор показал мне договор купли-продажи фирмы, подписанный моей рукой. Фирма продана подставному лицу, Виктор побоялся себя светить. И это подставное лицо – Виль. Скорее всего, ему приплатили, чтобы в договоре указать его паспортные данные. Виктор решил – безобидный, глупый электрик, сунул несколько сот долларов и увел на него фирму и деньги. Только лицо не захотело быть подставным. Ему нужен договор!
– Понятно. Значит, Кира вела двойную игру. Виль ей нравился больше. Руками зама увели у тебя все, не постеснявшись назвать фирму его именем, а потом решили убрать зама, завладев при этом договором, о господи, черт ногу сломит, это не для моих мозгов...! И где бумага? В сейфе?
Балашов покосился на меня.
– Тебе лучше знать. Ты обыскивала Виктора. В кабинете он сунул ее в карман.
Я уставилась на Балашова во все глаза.
– Я не видела
– Не было, так не было! Теперь без разницы. – Он еще прибавил газу.
– Как же ты собирался отдавать договор?
– Я бледовал, – гордо заявил Балашов, опять перепутав слова. – Чтобы тебя спасти!
– Блефовал, – поправила я. – Блефовал. Тебе нужен переводчик. С русского на русский. Ты думаешь не о том, о чем говоришь и путаешь слова. И подписываешь не те бумаги.
Он сделал вид, что меня не услышал.
– Кому теперь все достанется?
– По-барабану. Думать не хочу об этом. Со мной моя голова и руки.
Мы летели по трассе, мимо проносились разлапистые ели, припорошенные снегом. Только вдоль пустых и темных трасс, ведущих в крутые коттеджные поселки, растут такие разлапистые ели.
– Нас преследуют?
Балашов пожал плечами. Я ненавидела, когда он так пожимал плечами.
– Тебе по-барабану? – заорала я.
– Я не знаю, смогут ли они открыть гараж, там замок заедает! – заорал он, и хлопнул по рулю большими руками. Машина опасно вильнула. Я удовлетворенно замолчала, но долго не выдержала:
– Жаль, ты не убил Виля!
– Жаль, у него не было родителей, – тихо сказал Балашов. – Он бы вырос другим человеком.
– Тьфу! – крикнула я и опять замолчала.
Скорее бы добраться до поста ГАИ.
Навстречу нам пролетела машина. Я не придала этому никакого значения. На то она и дорога, чтобы по ней ездили машины. Балашов вдруг вздрогнул, стал прерывисто нажимать на тормоз и гасить скорость, переключая передачи на пониженные.
– Что? – я заколотила кулаками по коленкам. – Ну что еще, что?!
Балашов, белый как мел, крутил руль, разворачивая машину в обратном направлении.
– Алевтина Ивановна, – прошептал он. – Это ее джип!
Гришу Сидорова из Монако, которому из всей человеческой речи понравилась лишь одна фраза, я еще могла пережить. Но Алевтину Ивановну на джипе! Алевтину Ивановну, из-за которой нужно вернуться в лапы шизанутого Виля!
– Нет! – заорала я. – Стой, Балашов!
– Там Эля, – задыхаясь, сказал Балашов. – В джипе моя теща. Она зачем-то едет к нам! С ней Эля! Она же не могла оставить ее одну!
– Может, это другой джип? – простонала я.
– Нет. Я сам его покупал.
– Звони ей! Пусть возвращается! Ты наверняка купил ей и мобильник!
– Купил. Только свой я выложил в гостиной, когда вытряхивал перед Вилем карманы!
– Стой, Балашов! Им ничего не грозит! Эта ... Ивановна – мать Киры! Она наверняка в курсе дочкиных проделок с мужиками! А Кира – мать Эли! Им ничего не грозит!
– Кира – мать?! – завопил Балашов и забил кулаками по рулю. – Кира – мать?!