Ужасная госпожа
Шрифт:
Исабель покосилась на хлопочущую над вещами служанку.
Старательная девушка, не совсем дурочка, преданная. Может, и не станет болтать. Придется рискнуть.
Иса вздохнула и постаралась подремать — ночь предстоит долгая и беспокойная.
Ранние южные сумерки опустились на город быстро и незаметно. В зажиточных домах загорелись свечи и факелы, в лачугах бедняков — редкие огоньки лампад.
Особняк графа де Сильва был темен и безмолвен — все обитатели, за исключением Исабель, ее верной горничной и привязанного у столба Витора безмятежно спали.
По темным коридорам скользили две тени, озаряемы дрожащим светом одинокого факела, а за ними стелилась огненная дорожка.
Занялись задетые факелом портьеры, от упавшей искры тлел ковер, с них пламя перекинулось и жадно пожирало деревянные панели обшивки и ставень, а по полу стелился сизый дым и всюду запускал свои удушливые пальцы.
Дрожащая Пурнима испуганно оглядывалась на разрастающееся за спиной пламя и цеплялась за твердую руку госпожи.
— Хватит трястись. Ничего с тобой не случится, — оттолкнула ее Исабель и подпалила очередную портьеру. — Я еще проявляю милосердие, которого они не заслуживают. Они ничего не почувствуют, а должны бы помучиться за то, во что превратили мою жизнь, но сейчас на это просто нет времени. Поторопись, скоро дом превратится в ловушку.
Вздрогнув, Пурнима припустила к выходу сквозь все уплотняющиеся клубы дыма, а Иса для надежности прошлась еще по нескольким комнатам и только после этого вышла в сад.
С улицы еще не было видно языков пламени, а струйки дыма терялись в ночной темноте.
Освещая путь факелом, девушки двинулись в конюшню. Там, вповалку на сене тоже храпели слуги. Некоторые парочками. Судя по позам, сон застиг их прямо в процессе.
— Всем можно получать удовольствие, только меня за это хотят в монастырь запереть, — хмыкнула Исабель, рассматривая живописно расположившиеся парочки. — Вот и посмотрим, кто победит: я или они, — она широко улыбнулась, мысленно уже поднимаясь на борт корабля. — Седлай Мальчика, — указала на нервно переступающего в деннике жеребца.
— Госпожа, я не умею, — Пурнима захлопала ресницами, а губы скривились в жалобную гримасу.
— Что? — Исабель сурово сверкнула на нее глазами.
— Все исполню, — покорно склонившись, отступила служанка.
Она закрепила факел, в пляшущих рыжих отблесках нашла седло, упряжь, опасливо подошла к коню.
Он фыркал, прядал ушами, постукивал копытами, отчего Пурнима покрывалась холодным потом и дрожала словно в лихорадке.
— Г-готово, — заикаясь, отчиталась она, закончив с упряжью.
— Хорошо все затянула? — строго спросила Исабель. — Мне не нужны неприятности в дороге.
Пурнима кивнула.
— Хорошо. Теперь помоги поднять Витора.
Не опасаясь, что их кто-то услышит, Исабель взяла Мальчика под уздцы, вывела из конюшни и привязала к столбу, у которого без сознания лежал Витор.
— Давай же, помогай скорее, — прошипела Исабель, распутывая узлы веревок под блеклые отблески
Пурнима сразу же рухнула на колени и принялась орудовать пальцами, а иногда и зубами.
Вдвоем девушки распутали веревки и, сопя от натуги, взвалили бесчувственное тело на спину жеребца.
— Ну вот и все, — Исабель отерла влажный лоб и с удивлением посмотрела на свою подрагивающую ладонь. Проверила притороченный к седлу узел с вещами и шкатулку с драгоценностями. — Открой ворота и беги к родным. У тебя же есть где-то родные? — немного подумав, сняла с пальца кольцо. — Это тебе за преданную службу, а теперь, беги.
Глядя на удаляющийся светлый из-за сари силуэт, Исабель вздохнула.
Вернулась в конюшню и бросила факел в разворошенную и мгновенно занявшуюся солому.
— Начинается новая жизнь, — и она решительно пошагала к жеребцу.
Огненные языки уже вырывались из окон господского дома, облизывали стропила и крышу конюшни, и конь все больше нервничал. Мышцы под гладкой шкурой подергивались, точеные копыта гулко ударяли о высушенную солнцем землю, острые уши прижимались к голове.
Только Исабель ослабила привязь, Мальчик едва не сорвался в галоп, но остановился, повинуясь уверенной руке.
— Спокойно-спокойно, — Иса похлопала коня по шее, он порывисто дернулся, но наездница уже взлетела в седло и ударила в бока пятками.
Мальчик только этого и ждал — вытянул шею и сорвался с места.
Жеребец летел, почти не касаясь копытами земли, настолько его пугали вспышки и потрескивания за спиной.
Вынужденная поддерживать бесчувственное тело Витора, Иса направляла коня, держась за поводья только одно рукой, и давлением коленей. Крепкие бедра позволяли относительно уверенно держаться в седле, и она правила к распахнутым настежь воротам, оставляя справа пылающие дом и конюшню.
Мальчик перепрыгивал цветущий розовый куст, и Исе показалось, что ожерелье держится недостаточно надежно. Испугавшись, что крепление расстегнется, и памятный подарок отца потеряется, Исабель выпустила поводья, удерживаясь на коне только при помощи бедер, и поспешно ощупывала застежку.
С оглушительным треском рухнула крыша конюшни, вметнув в черное небо ослепительный сноп искр. Задние ноги коня просели. Он на мгновение замер, испуганно заржал и метнулся в сторону, но на пути оказалась стена. Выгнув напряженную шею и подергивая шкурой, он заметался вдоль препятствия, а Иса едва удерживалась в седле, не решаясь выпустить колье.
— Стой! — крикнула она, еще сильнее испугав жеребца.
Спасаясь из, казалось, сомкнувшейся вокруг него ловушки, Мальчик встал на дыбы и замолотил в воздухе передними копытами. Опустился на четыре ноги, рванул в сторону и перемахнул через стену.
В темноте мелькнули два светлых пятна и с леденящим кровь хрустом ударились о верхний край ограждения, а неровный перестук копыт затихал вдали.
Воцарившуюся тишину нарушали только треск пожирающего дерево пламени, а узкая долька месяца взирала сверху на затухающее зарево пожара и два тела, сломанными куклами повисшие на каменной кладке.