Ужасная госпожа
Шрифт:
Карлос де Сильва с трудом дышал и еле сдерживался, чтобы тут же не учинить расправу над бесстыдницей и ее любовником.
Исе хватило одного короткого взгляда на отца, на его сурово нахмуренные брови и напряженные крылья носа, чтобы понять — сейчас стоит проявить дочернюю покорность, — но она не могла просто так оставить Витора и не знать, что с ним происходит.
— Отец, пожалуйста, — не вставая и оставаясь в той же униженной позе, Иса умоляюще протянула к отцу руки.
— Сеньора Визу, окажите милость, проводите Исабель в ее покои и заприте. Вам не стоит
Иванилда совершенно не разделяла мнение графа, что ей не стоит наблюдать за наказанием раба, тем более, такого смазливого и с прекрасными молодым телом, но решила показать женскую покорность и сделала вид, что пытается поднять сразу же отяжелевшую Исабель.
Для виду подергав ее за руку и изобразив полную неспособность выполнить просьбу графа, Иванилда с чистым сердцем осталась наблюдать за предстоящей экзекуцией и предвкушающе облизнула губы.
— Эй, вы! Сюда! — оглянувшись в поисках помощников, Карлос де Сильва заметил жмущихся за дверью испуганных слуг. Привлеченные громкими голосами, они во все глаза смотрели на хозяина и его полураздетую красавицу-дочку.
— Позовите Фуртадо, пусть отведет графиню в ее комнату, а его, — Карлос брезгливо пнул Витора, — к столбу, и как следует выпорите. Не давайте ни воды, ни еды, пока не решу, что с ним делать.
— Нет! — пронзительно закричала Исабель, глядя, как Витора на ее глазах тащат под палящее солнце, выполняя распоряжение хозяина. — Отец! Прошу тебя, не надо!
Даже не подумав встать, Иса, как была на коленях, поползла за и покидающим конюшню отцом. Красивое легкое платье тащилось за ней по грязному полу, но Иса не обращала на это внимания. Волосы растрепались, лезли в лицо, липли к влажной коже, но она только досадливо отбрасывала их за спину и продолжала ползти, цепляясь за брюки отца, но он даже не обернулся.
— Ты не имеешь права! — Исабель попыталась использовать графский тон. — Это мой подарок. Он принадлежит мне и только мне решать, что с ним будет!
Карлос де Сильва стремительно обернулся и поморщился от пронзившей грудь боли.
— Ты. Моя. Дочь, — раздельно и четко произнес он, окинув растрепанную Исабель тоскливым взглядом. — Все, что у тебя есть, принадлежит мне, и мне решать, что с этим делать, — в голосе графа отчетливо слышны жесткие ноты. В этот раз он не собирался потворствовать дочери в ее неосмотрительности. — Отправляйся в свою комнату! Сколько можно повторять!
Но Исабель даже сейчас не послушалась отца. Распахнув глаза, она наблюдала, как Витора привязывают к тому самому столбу, которому не так давно, она сама приказывала его привязать, как достают и разминают кнуты.
— Отец! Ты же не допустишь этого! — она снова бросилась к родителю под снисходительным взглядом молчащей Иванилды.
— Ты сама накликала эту беду, — нехотя бросил отец и перевел взгляд на подоспевшего Фуртадо. — Уведи ее с глаз моих.
— Сеньорита, позвольте…
Фуртадо галантно подал ей руку одновременно
Иса рванула к Витору, но Фуртадо успел перехватить ее за руки и стянуть локти за спиной.
Как бы она ни вырывалась, не могла совладать с превосходящей силой крепкого мужчины. Как бы ни кричала, не могла заглушить свист рассекаемого кнутом воздуха и вскрики Витора.
Даже запертая в своей комнате она все слышала и обламывала ногти, бессильно царапая дверь.
Раненой тигрицей Исабель металась по комнате. Даже здесь, вдалеке от места наказания, до нее долетали свист кнута и мучительны стоны Витора, и ничто не могло спасти от этой пытки.
Выглянувшую из своей коморки перепуганную Пурниму она стегнула таким яростным взглядом, что несчастная служанка поспешила нырнуть обратно и не попадаться на глаза разгневанной госпоже.
Злость на Иванилду и даже отца полыхала в ней, выжигала вены неукротимым огнем и толкала к действию.
Вот только Исабель не знала, что делать. Первый раз в жизни она не знала, что делать и как поступить, но в одном была уверена — герцогиня Визеу никогда не войдет в их дом в качестве мачехи, не станет здесь хозяйкой и непременно поплатится за порку Витора и ее — Исабель — унижение.
Постепенно стихли крики и свист кнута, Исабель даже не сразу это заметила, а осознав, захотела немедленно проведать Витора.
К дьяволу, что отец запретил поить и кормить его, пока еще она здесь хозяйка, она графиня де Сильва.
— Пурнима!
Исабель старалась, чтобы голос звучал твердо, но он дрожал, выдавая волнение. Первый раз ее не слушался поставленный часто отдаваемыми приказами голос!
— Что угодно, сеньорита? — трясущаяся, словно лист на ветру, Пурнима выглянула из своей каморки.
— Немедленно приведи меня в порядок, — велела Исабель, откинув с лица спутанные волосы.
— Слушаюсь, сеньорита, — Пурнима изобразила неловкий поклон и вылетела из комнаты.
Исабель проследила за ней задумчивым взглядом — значит, комната не закрыта.
Вскоре, с чаном горячей воды, вернулась запыхавшаяся Пурнима. В ее глазах застыл ужас, словно предстояло приблизиться к голодному тигру, но под сверкающим взглядом некогда томно-бархатных глаз, она принялась обтирать и душить стройное тело, расчесывать и заплетать в косы блестящие волосы, закалывать гребнями и шпильками, украшенными самыми дорогими камнями.
Иса, казалось, готовилась предстать перед противником во всем блеске красоты и богатства, чтобы подчеркнуть, что даже сиятельный титул не обеспечит ни того, ни другого.
— Ожерелье не трогай, — велела она, прикрыв рукой поблескивающий от ее дыхания и словно сам дышащий камень.
— Сеньорита, но оно сюда не подходит, — Пурнима встряхнула светлое, подобающее благородной девице платье.
— Мне наплевать, подходит оно сюда или нет! — взвизгнула Иса. — Это мое ожерелье!
— Конечно, ваше, — прошелестела Пурнима, помогая госпоже надеть тонкую сорочку, а поверх нее платье легкого шелка и нежного палевого оттенка.