Ужасный ребенок
Шрифт:
Бандероль
Не так давно мой старый добрый друг Юрий провожал меня на Север. Перед отлетом мы зашли на некоторое время в аэропортовский буфет и очень мило посидели там до самого отправления серебристого красавца. Очевидно, впрочем, не все было так просто, ибо, придя в себя на подлете к пункту назначения, я обнаружил очки Юрия на своем собственном носу.
Надо вам тут же сказать, что по сравнению с Юрием крот обладает зрением орла. «Бедный Юрий, — с тревогой подумал я. — Ты страдаешь, но твоему горю нетрудно помочь. Я тебе помогу немедленно».
С этой мыслью я отправился
— Вашему горю действительно нетрудно было бы помочь, — сказала бандерольная начальница, — если бы у нас были хоть какие-нибудь ящики или твердые футляры. Поскольку же их нет, пусть ваш друг купит себе новые очки.
— Не выйдет, — кисло ответил я. — У него минус двенадцать диоптрий. Такие стекла можно достать только по заказу. Попробуйте с ходу достать такие сильные стекла.
— Тогда, — сказала дама-почтмейстер, — купите ящик для посылок, набейте его ватой и вложите в него эти драгоценные окуляры. Хотя ваты вы сейчас нигде не достанете.
Я медленно побрел к выходу. «Бедный Юрий, — нежно думал я, — как-то там сейчас... Мужайся, крепись. Твой друг идет на помощь».
— Эй! — крикнула из окошечка начальница бандеролей. — Я придумала. Купите пенал в ближайшем магазине канцпринадлежностей, вложите в него очки, и дело, то есть очки, в шляпе, то есть в пенале!..
Окрыленный, я кинулся в магазин канцтоваров. Разумеется, в ближних магазинах пеналов не оказалось. Пенал нашелся, конечно же, в самом дальнем, и я с трепетом привез милый моему сердцу предмет в гостиницу, предварительно истратив кучу денег на такси. «Держись, Юрий, — мысленно подбадривал я друга. — Еще какой-то день, и ты получишь свои очки».
Я сел, отодвинул деревянную крышку и вновь ужаснулся: пенал был полон каких-то перегородок и отделений.
— Чепуха! — утешил меня сосед по номеру, бывалый командировочно-разъездной волк. — Пойдите в ближайший магазин хозтоваров, купите там молоток, стамеску и выбейте к черту перегородки в вашем пенале!
...Разумеется, ни в одном ближайшем магазине не нашлось ни молотка, ни стамески. Я купил их за городом и притащил в номер. Опять-таки на такси, для быстроты. Мои суточные и гостиничные таяли на глазах.
Когда я выбил перегородки, выяснилось, что очки туда в целом влезают, но крышка не закрывается.
— Слушайте, — сказал сосед. — Теперь у вас есть молоток и стамеска. Приобретите же где-нибудь гвозди, дощечки, деревянные планочки и сколотите небольшой ящичек.
На третьи сутки, истратив деньги, оставшиеся на обратный проезд, я нашел искомые составные строительные части и принялся за работу. Я разбил себе пальцы в кровь и каким-то образом ухитрился поставить синяк под глазом, но к концу недели странное сооружение, напоминавшее миниатюрный дачный туалет, было готово. Я с радостью вложил в него очки, занес руку для удара молотком по крышке и... расколотил очки вдребезги.
Поздно ночью я выбросил сооружение в реку и, стоя на ажурном мосту, всерьез подумал: не кинуться ли вниз самому? Дело в том, что каждый день я получал от Юрия телеграммы, одна ужасней другой. Последняя например, содержала только два слова «Берегись
...Сейчас я иду домой пешком, питаясь злаками и кореньями, оставленными кое-где на полях под снегом. Когда вы будете дочитывать эти строки, я как раз выйду к Вологде. Дело в том, что я заблудился и спутал дороги...
Юрий каждый день ждет меня на вокзале. Туда его приводят под руки два друга. Один из них — перворазрядник-боксер, второй — отличный самбист. Юрий дал им мою фотографию, которую я некогда подарил ему на память, и подогревает их ярость за свой счет в вокзальном ресторане.
Только им меня все равно не узнать! Я не брился целый месяц и порядочно отощал. Если вы сжалитесь надо мной, то можете прислать мне пару бутербродов по адресу: «Псков, до востребования». Только, пожалуйста, умоляю вас, не бандеролью!
Больше — ни-ни!
Так вышло, что наладчик Гайченко бросил пить. Не сразу, конечно. Была в том борьба близких и коллектива. Лично Гайченко долго не мог бросить, будучи больным человеком. Да и не хотел, поскольку считал себя здоровым.
Сначала же он, понятно, был просто распущенный: там, где другие обходились четвертинкой, он на одного выпивал бутылку и привык опохмеляться.
А с больной головы — какая уж там наладка... И его вызывали на собрания, где слушали по персональному делу. Гайченко щурился на яркий свет и беззлобно относился к окружающим, успев сбегать в «Ласточку» за проходной. Он легко со всеми соглашался, обещал, но эта легкость и приводила судей в особое раздражение.
— Это же неправда! — дрожа, кричала сменный мастер товарищ Зайцева. — Ведь ты врешь!
— Вру, конечно, — с еще большей легкостью подтверждал Гайченко, чем повергал собрание буквально в ярость. — Но больше — ни-ни!..
— Да что «ни-ни»? — злился председатель цехкома Ипатыч. — Ты объясни собранию.
— Ну — ни-ни. — Гайченко тихо шлепал себя ладошкой по горлу и садился на место. Наладчику записывали выговор или лишали премии, на что ему было уже наплевать, а потом он шел в «Ласточку», откуда ехал на мотоцикле в милицию, не реагируя на замечания.
В личной жизни Гайченко вел себя вызывающе: истязал жену и наносил словесные и физические оскорбления соседям. Когда терпение у всех лопнуло окончательно, Гайченко стал лечиться. Не сам, ясно, а приехала за ним ночью карета с санитарами и увезла в дом, с которого ни время, ни климат так и не смыли желтую краску.
Гайченко был от больницы не в восторге и не являлся образцовым больным. Буянил, пытался пересигнуть за высокую стену и манкировал процедурами, мучая тем самым врачей.
Мало-помалу, скучая по работе, наладчик увлекся лечебным трудом. Он делал белые хризантемы из наждачной бумаги и даже вкладывал в занятие столько усердия, что трудотерапевт говорил, будто его хризантемы похожи на волка. А потом Гайченко вдруг понравилось не пить. Благодать какая, — млел наладчик, гуляя по садику, который больные называли «психодромом». — Ни тебе голова не болит, ни на проработки... А денег! Теперь смело можно будет «Темп-6» купить. А то и стиральную машину!..»