Ужасный век. Том I
Шрифт:
— Ржавый Отряд потребовался потому, что взять Фадл непросто: это вы сами весьма справедливо отмечаете. Вы зарекомендовали себя блестящим пехотным и осадным командиром, а ваши люди прославлены как отважные и стойкие воины.
Шеймус скривил лицо, изобразив на нём усталое выражение.
— Визирь, прошу вас!.. Я видел много войн. Фадл взять трудно, но штурмуй его все ваши силы, а не только ополчение — это удалось бы с первой попытки. Возникает вопрос: почему Валид ар-Гасан и прочие полководцы в бой не идут? Я догадывался об том и по дороге, а когда
— Ужели вас не радует богатая добыча, которую обеспечит успех штурма? Ваших людей на этот раз никто не станет сдерживать.
Мураддинские военачальники с самого начала рассчитывали: именно возможность разграбить город будет отличным стимулом для Ржавого Отряда. По сравнению с нуждой перебить и казнить тысячи людей, включая благороднейших, это выглядело не самой великой жертвой. В конце концов, мураддины никак не удержали бы от грабежей и собственную пехоту: разве только могли спасти храмы и дворцы.
Ржавый Капитан рассмеялся, если этот клокочущий звук можно было назвать смехом.
— И радует, и не радует. Мои люди очень любят покорять богатые города. Для них это важно: тем более что последние полгода мы почти всегда сражались в поле. Но я не дурак. Война — всегда дело грязное, а нынче грязь смердит так, что не каждый пожелает запачкаться. Давайте будем честны: дело не в том, что вам не взять город без меня. Просто именно мне такая честь к лицу, правда?
Построенный план беседы рухнул: её уже вёл Ржавый Капитан. Стоило поставить наёмника на место — но осторожнее, чем командиры похода на Рачтонг. Алим не зря поведал визирю ту историю.
— Вы солдат. Более того: наёмник.
— Да, конечно. И не подумайте, будто я требую к себе иного отношения. Если мураддинские мудрецы не напишут в книгах, как Фадл был залит кровью и разграблен под командованием Джамалутдина-паши… или Валида ар-Гасана, или кого-то ещё… значит, напишут про Висельника. Что же? Мало кто в Ржавом Отряде умеет читать, тем более по-мураддински. А мнение двора мне глубоко безразлично. Хочу просто закончить свою работу и уехать.
Визирь вздохнул. Может, Висельник и был жаден до денег с трофеями, но их блеск не ослеплял капитана: он явно понимал, что становиться в глазах мураддинов слишком страшным чудовищем уже невыгодно. А эта грань теперь лежала теперь очень-очень близко.
— Бессмысленно отрицать: на это я и рассчитывал, когда вызывал вас к Фадлу. Для нас удобно, чтобы город брали наёмники. Для вас же сие выгодно — и обещает славную страницу истории отряда. Право слово: не мне вам объяснять, капитан, разницу между героизмом благородного мужа и героизмом простого солдата.
Шеймус фыркнул.
— Героев среди моих людей нет. И знаете, почему? Героизм ничего не стоит. Это лишь душевный порыв… ну, навроде любви. Он не продаётся и не покупается за золото. Золотом оплачивают лишь работу: наёмников или шлюх, например. Ржавый Отряд работает. Без героизма.
— Мы далеко
— А есть ли нужда обсуждать детали штурма с теми, кто не будет в нём участвовать? Вы хотели знать, возьму ли я город? Да, возьму. Думаю, этого ответа достаточно. Халиф платит щедро — а Фадл окажется ещё более щедр, когда падёт. Просто знайте: для меня Фадл… тоже не станет лучшим воспоминанием об этой войне. Что бы ни говорили некоторые мураддины на мой счёт.
— Именно это я и желал услышать, капитан.
Неторопливо жуя персик, Ржавый Капитан поглаживал тигриную шкуру, которой был оторочен его клетчатый плащ. Поговаривали, будто этого тигра он убил в душных лесах Муанга голыми руками. Визирь не особо верил байке — но разговоров о том, что Шеймус гораздо сильнее, чем можно подумать из-за худобы, ходило много.
— Хочу уточнить ещё кое-что, Джамалутдин-паша, раз уж мне три дня предстоит хозяйничать в этом прекрасном городе. Халиф приговорил к смерти всех бунтовщиков и весь род Камаль-бея, я верно понимаю?
— Да. Должны умереть все, кто держит оружие, и от рода Камаль-бея ничего не должно остаться. Такова воля халифа, да будет благословенным его правление. Я… и этого от вас ожидаю. Вы ведь не снискали репутации человека, у которого дрогнет рука?
— Не снискал.
Ни смущения, ни кровожадного воодушевления. Может быть, такие люди и выигрывают войны: те, кто бесстрастно делает необходимое, пока иные стяжают героическую славу?
Однако стоило признать: образ Шеймуса, который сложился среди мураддинских полководцев, в глаза визиря почти рассыпался. Он, возможно, и был чудовищем — но совсем иного рода, чем представлялось большинству. Хотелось узнать капитана получше: таких людей Джамалутдин-паша никогда не встречал.
— Давайте обсудим последнее, капитан. Как скоро можно провести штурм?
— За сегодня всё будет подготовлено, но после моим людям неплохо бы отоспаться: у нас был долгий и непростой марш. Лучше всего пойти на штурм послезавтра на рассвете, а перед тем провести обстрел города. Может, получится расширить брешь. К тому же я хочу ночью послать к стенам разведчиков: посмотреть на укрепления поближе. Командиры ополчения с этим согласны, мы уже всё обсудили.
Алим, хоть и был молод — но уже успел кое-что узнать о войне, столь непонятной визирю. Так что снова счёл уместным вмешаться.
— Обстрел не станет для врага сигналом о скором штурме?
— Они видят наше знамя, и едва ли Камаль-бей не догадывается, для чего Ржавый Отряд здесь. Он тоже прекрасно знает мою репутацию. А ничего особенного предпринять не сможет, раз не имеет сил или решительности для вылазок. На его месте я бы знатно потрепал противника: осада организована, поверьте, не без ошибок… но это уже не важно.
— Да будет так. — визирь хлопнул мясистыми ладонями. — Не стану больше вас задерживать, капитан. Надеюсь, послезавтра мы встретимся снова, но уже во дворце Камаль-бея.