Ужин с соблазнителем
Шрифт:
— Ты думаешь, это была моя затея?
— Это теперь не имеет никакого значения. Отдай паспорт.
Он смотрел на меня удивленно.
— Я отдал тебе его еще в самолете. Неужели не помнишь?
— Помню. Но ты снова забрал его.
Боб нахмурился и отвернулся.
— Ты уедешь, и я не смогу работать, — пробормотал он, прикуривая сигарету.
— Если оргии стимулируют твой творческий процесс, советую поселиться в борделе, — сказала я и неожиданно для себя громко всхлипнула.
Он
— Я очень виноват. Ты правильно делаешь, что не веришь мне. Но я на самом деле не знаю, как сюда попал этот псевдомонах. Клянусь своим талантом.
— Не надо патетики.
Я поняла, что вот-вот поверю Бобу и даже, вероятно, прощу его. Странное дело: в присутствии этого человека я таяла и почти растекалась. Судя по всему, он догадывался об этом.
— Мне очень жаль, что я затащил тебя в эту грязь. Но ты осталась такой же чистой, как и пятнадцать лет назад.
Даже еще чище стала.
— Спасибо за комплимент. Но я все равно уеду. Если ты вернешь мне паспорт.
Он резко встал. Ему очень шел этот халат из белого атласного шелка. До меня дошло внезапно, что порок может быть притягательным своей отчаянной невинностью или, как выражаются церковники, первородностью. Скорее всего человек на самом деле порочен по своей сути. Скрывать ее за маской благочестия — вопиющее лицемерие, которое я с детства считаю самым нудным и бессмысленным из пороков. Правда, существует еще один выход — бороться с самим собой.
— Ладно, делай как знаешь. Так мне и надо. Когда ты хочешь улететь?
— Как только получу паспорт.
— Но у меня нет твоего паспорта. Можем поискать его вместе.
Мы перерыли все вещи Боба. Я делала это автоматически. Я уже твердо знала, что никуда не уеду без Боба.
У него был растерянный и даже удрученный вид.
— Может, паспорт взял Василий? — предположила я.
— Наверное, — рассеянно кивнул Боб.
— Почему тогда на месте деньги? Да и зачем Василию мой паспорт?
Боб все так же рассеянно пожал плечами.
— Прости, Чайка. Если хочешь, я посажу тебя на поезд.
— Нет, я не уеду без паспорта, — с неожиданным облегчением заявила я.
«Как все странно, — размышляла я часа два спустя, нежась в теплой спокойной воде у берега. — Если я больше не увижу Боба, я, вероятно, скоро его забуду. Но с ним замечательно в постели. Наверное, это потому, что нас не связывает ничего, кроме обыкновенной похоти. Денис говорил, любовь должна освобождать человека, а не делать из него раба. Но я, кажется, становлюсь рабыней собственной плоти.
Мне стало не по себе от такого открытия, перевернувшего с ног на голову все мои с муками и страданиями сложившиеся представления
Отсюда дом был как на ладони. Он казался мне чужеродным телом — желто-бело-розовое, напоминающее торт со сливочным кремом бесформенное строение на фоне среднерусского пейзажа с березками и соснами вперемешку. Мне вдруг показалось, что дом вот-вот растает, поплывет, испарится на солнце, исчезнет навсегда с лица земли.
Я снова нырнула и, испугавшись чего-то, быстро поплыла к нашему берегу.
Паспорт нашелся там, где я не чаяла его найти, — на тумбочке под салфеткой. Это показалось мне странным. Правда, в последнее время я стала рассеянной. Я сунула паспорт в сумку. На улице бушевала настоящая буря с грозой. Приближалась ночь. Об отъезде не могло быть и речи.
Я открыла холодильник и взяла баночку пива.
Оно мгновенно ударило мне в голову. Захотелось увидеть Боба, даже прижаться к нему… Мы не виделись с тех пор, как занимались утром любовью.
Я схватила с вешалки чей-то плащ и бросилась под дождь. Выключатель на веранде щелкнул глухо и пусто. Очевидно, отключили электричество.
Я взяла со стола подсвечник с тремя свечами, нащупала на притолоке коробку спичек. Лестница показалась бесконечно высокой и крутой. Одолев последнюю ступеньку, я прислушалась.
В доме было тихо.
Дверь в мастерскую оказалась распахнута настежь. Порыв ветра с балкона задул все три свечи разом.
— Боб! — испуганным шепотом окликнула я.
Вспыхнул свет, и я их увидела. Боб был все в том же халате. Он сидел, откинувшись на спинку дивана. У него на коленях лежала голова Сусанны, и он задумчиво ласкал ее волосы. На ней была красная клетчатая рубашка и матово-черные лосины в обтяжку.
— Извините.
Я неловко топталась на пороге.
— Мы тебе звонили, — сказала. Сусанна, медленно вставая. — Мы думали, ты спишь. Нужно поговорить.
— О чем? — машинально спросила я.
Боб подмигнул мне заговорщицки, взял за руку и усадил к себе на колени.
— О нашем будущем, Чайка. Твоем и моем.
Сусанна улыбалась мне ласково. Она была совсем без грима. Черты ее лица без грима выглядели тоньше и мягче.
— Я так люблю тебя. — Боб нежно поцеловал меня в шею. — Сусанна… Впрочем, тебе пора узнать, что она на самом деле моя родная мать. Я не хочу, чтоб у нас были друг от друга секреты.
Я посмотрела на женщину с удивлением. Я вдруг поняла, что они с Бобом очень похожи. Правда, это могло быть всего лишь игрой моего не в меру разыгравшегося воображения.