Узы крови
Шрифт:
— Еще одна драгоценность в вашей короне, — поздравил он, удивляясь, почему это Смит и успех, и горькое поражение воспринимает с одинаково кислой миной.
— Мне бы не хотелось, чтобы вы меня так называли, — сказал Смит. Император! Вы прекрасно знаете, что никакой я не император.
— Могли бы быть, — сказал Чиун. — Ваш президент прожил большую жизнь.
Кто знает, не пришло ли время для кого-нибудь помоложе?
— Благодарю вас, нет, — сказал Смит, который давно отчаялся объяснить Чиуну, что он служит президенту и вовсе не претендует на кресло
— Разве вы забыли? — горячо удивился Чиун. — Пора возобновить контракт между Домом Синанджу и Домом Смита.
— Соединенными Штатами, — поправил Смит. — Ваш контрагент Соединенные Штаты. Однако срок нашего договора истекает только через шесть месяцев.
— Оформление сделок, отягощенных трудностями и проволочками, торжественно сказал Чиун, — лучше начинать загодя.
— Вот как? А я полагал, что мы просто возобновим старый контракт.
Насколько я понимаю, он заключен на весьма щедрых по отношению к вам условиях, не так ли?
— Великодушно щедрых, — согласился Чиун. — Учитывая недопонимание, на котором они основывались.
— Недопонимание?
Смит смотрел, как Чиун разворачивает свою циновку, раскладывает ее на полу, тщательно расставляет целый набор свитков и только потом усаживается сам. Пришлось даже встать, чтобы письменный стол не мешал наблюдениям.
Смит вздохнул. Не в первый раз участвовать ему в подобных переговорах.
Теперь Чиун не проронит ни слова, пока Смит тоже не усядется на пол. Он безропотно взял со стола карандаш, блокнот с желтыми официальными бланками и неловко уселся на ковре лицом к корейцу. Пристроил блокнот на колене. После стольких лет за клавиатурой компьютера карандаш в пальцах казался неповоротливым, словно банан.
— Я готов, — сказал Смит.
Чиун развернул свиток, и Смит узнал копию последнего подписанного между ними контракта. Эта была на специальной рисовой бумаге с золотым обрезом, которая сама по себе стоила сотни долларов. Еще одна никчемная трата.
— А, вот, — нашел то, что искал, Чиун. — Отвертка.
— Прошу прощения?
— Это юридический термин. Отвертка. Разве вы никогда не слышали? Они есть в большинстве контрактов.
— Вы хотите сказать — увертка. Однако наш контракт имеет жесткие условия соглашения. В нем нет уверток.
— Как говорят в моей деревне: «Никогда не поправляй императора. За исключением случаев, когда он ошибается». Сейчас как раз такой случай, Великий владыка. Отвертка имеется в пункте касательно обучения белого человека искусству Синанджу.
— Насколько я помню, за это вы запросили отдельную плату.
— Крохи, всего лишь крохи за то, что полагал великим позором и непереносимым стыдом. Однако, как выяснилось, я совершил ошибку.
— Какого рода? — осведомился Смит, предчувствуя, что, как всегда, ошибка Чиуна выльется ему в круглую сумму.
— Я обучал совсем не белого! — со счастливой улыбкой сообщил Чиун.
Смит нахмурился.
— Что вы имеете в виду? Разумеется, Римо — белый. Не могу отрицать, достоверно,
Чиун терпеливо покачал головой.
— Ни один китаец, ни один японец, ни один не-кореец доныне не был способен усвоить учение Синанджу. Этот же предполагаемый белый схватывает все на лету, как никто до него за всю историю моей скромной деревушки.
— Так ведь это, на мой взгляд, как будто неплохо? — осторожно спросил Смит, не понимая, куда Чиун клонит.
— Еще бы! Это означает, что Римо на самом деле — кореец.
И Чиун пробормотал по-корейски несколько слов.
— Что это вы сейчас сказали?
— Всего лишь назвал его по имени — Римо Великолепный. В нем течет корейская кровь. Другого объяснения быть не может.
— Может, американцы по природе своей восприимчивы к Синанджу? предположил Смит. — Ведь других американцев до Римо вам не приходилось учить.
— Не смешите меня, — с гримаской презрения отмел это предположение Чиун.
— Римо усваивает Синанджу успешнее любого корейца. Следовательно, Римо не белый.
— И, следовательно, теряют силу ваши прежние требования относительно компенсации за обучение белого.
— Именно так, — кивнул Чиун.
Смит внимательно всмотрелся в лицо корейца, однако прочитать, что за ним кроется, не сумел. С лицом Чиуна Смиту это вообще никогда не удавалось.
— И вы хотите сказать, что согласны из-за этого получать меньше денег? прямо спросил он.
— Разумеется, нет! Я подписал контракт на то, чтобы обучить для вас белого, и, зная белых, вы могли получить в результате такого прыгуна-бегуна, который с шумом и кряканьем колет доски ребром ладони. Вы же получили настоящего, неподдельного Мастера Синанджу. Вы с большой выгодой вложили свои средства, и это, по справедливости, требует поправок не только в нашем будущем контракте, но и радиоактивных — за все годы назад — выплат.
— Вы хотите сказать — ретроактивных, имеющих обратную силу?
— Да. Значит, договорились. Я знал, что вы все поймете, Мудрый властитель.
— Я понял не все, — резко сказал Смит, — и не хочу разводить антимонии, пока не пойму. Скажите попросту, каковы ваши претензии на этот раз?
Спокойным, размеренным жестом Чиун развернул другой свиток.
— У нас не претензии, — обидчиво сказал он. — У нас разумные требования, и состоят они в следующем. — И начал читать:
"Два горшка изумрудов, неограненных. Двадцать горшков бриллиантов различной огранки. Без дефектов. Восемь рулонов шелка времен Таньской династии. Различных цветов. Одна персидская статуя царя Дария. Из дерева гофер [1] . Двенадцать бушелей рупий..."
1
Из дерева гофер, согласно Ветхому Завету, был построен Ноев ковчег. (Прим. пер.).