Узы крови

Скворец91

– Не может быть, – прошептала она.

Ее глаза вдруг стали абсолютно черными.

Как у Снейпа.

========== 16. Замысел Эйлин ==========

Северус медленно открыл глаза и, продолжая лежать неподвижно, уставился в потолок. Он смутно помнил, как добрался до Принц-мэнора. Вчера Темный Лорд устроил ему неслабую трепку и, кажется, аппарировать ему помогла Гиневра, а тут уж Эйлин напоила его тонизирующими зельями.

Итак, доверие Темного Лорда к нему окончательно потеряно, в этом нет никаких

сомнений. Конечно, рано или поздно это должно было случиться, но Северус все равно рассчитывал на какой-то непредвиденный случай, какое-то везение. Самая глупая человеческая черта – это беспочвенная надежда, возникающая на пустом месте, но такая живучая. Именно из-за нее потом еще тяжелее примириться с реальностью. А если с ней не примириться, можно остаться без головы. Северус посмотрел на Метку: кожа вокруг все еще была раздражена. Собственно, он давно решил, как будет вести себя, если вдруг терпение Темного Лорда кончится. Дамблдор уж точно не попытается его убить, а вот Метка сделает это на любом расстоянии, и ни в каком Хогвартсе ему не спрятаться. Значит, ничего не остается, кроме как верой и правдой служить Темному Лорду и приложить все усилия, чтобы победил он. Таков был план Северуса.

Но Гермиона. Ее он с собой тащить не собирался. Она вообще не фигурировала в его планах. У нее были другие родители, другое воспитание, другие принципы. И Поттер – ее друг. Северус рассчитывал, что, в случае начала войны она будет сидеть в Хогвартсе или скакать по лесам с Поттером, а он, Северус, останется ни при чем. Да, тут глупая надежда сияла особенно ярко и выглядела на редкость убедительно. Настолько убедительно, что он почти не задумывался о том, знает ли о существовании его дочери Темный Лорд и не захочет ли он заполучить в свое услужение еще одного пирокинетика. Или главную роль здесь играет то, что она дружит с Поттером? Хотя, какая, собственно, разница? Теперь от принятия ею Метки зависит жизнь самого Северуса.

Он криво усмехнулся. Удивительно, как сильно он просчитался, даже не предположил такую возможность. Непонятно только, что теперь делать. Гермиона – гриффиндорка до мозга костей, не существует такой причины, которая заставила бы ее перейти на сторону Волдеморта. Не существует. Очевидно, самый большой просчет Северуса в том, что он надеялся выжить в этой войне.

Когда он спустился вниз, Эйлин с Гиневрой заканчивали завтрак.

– Как твое самочувствие? – обеспокоенно спросила Гиневра.

По ее лицу было видно, что она считает себя виноватой, а по синим кругам под глазами – что она не спала всю ночь.

– Вполне сносно, – невозмутимо ответил Северус.

Он уселся за стол, и какое-то время царило молчание.

– Почему он пытал тебя? – наконец осмелилась спросить Гиневра, глядя прямо перед собой.

– Очевидно, ему стало скучно, – Северус решил не посвящать ее в детали этого разговора, она не сможет ничем помочь, только будет напрасно изводить себя.

Эйлин, прищурившись, наблюдала за ним.

– И все? – Гиневра подняла на него глаза. – Без всякой причины?

– Разве он никогда раньше так не поступал? – безразлично бросил Северус.

– Поступал, но только с теми, кто провинился.

Или с теми, кого считает бесполезным, – она судорожно сглотнула. – Я боюсь за тебя.

Северус поднял на нее глаза. А он уже начал сомневаться, что еще имеет какое-то значение в ее жизни. Хотя, в свете открывшихся для него перспектив, лучше бы не имел.

– А по моему мнению, он довольно непредсказуем, – прохладно ответил он.

Разумеется, Гиневра и не подумала успокоиться. Она еще раз тяжело вздохнула, затем поднялась из-за стола.

– Мне пора возвращаться в замок Марволо, – пробормотала она. – До встречи.

– До встречи, – кивнул Северус.

Гиневра коротко поклонилась леди Снейп и покинула комнату. Эйлин откинулась на спинку стула и закурила сигарету.

– Бог мой, – раздельно произнесла она.

– В чем дело? – напряженно спросил Северус.

Он не сомневался, что Эйлин не поверила его словам.

– Она все еще такое трогательное дитя, – Эйлин повела бровью. – Наверно, гриффиндорцы поистине не умеют взрослеть. Хотя, – она затянулась и выпустила струйку дыма, наблюдая, как она вьется вверх, – это с какой стороны посмотреть, верно? Эта удивительная способность безоговорочно верить близким людям… Может, это признак особой духовной силы? Они не боятся, что расплачиваться за свое доверие придется душевной болью, – Эйлин коротко засмеялась. – Ах, лучше бы гриффиндорцам не связываться со слизеринцами. Потом много плакать приходится.

Северус с трудом удержался, чтобы не закатить глаза. Только философствований ему сейчас и не хватало.

– И что же Риддл хочет от тебя на самом деле? – поинтересовалась леди Снейп. – Чтобы ты убил Дамблдора?

Северус продолжал молча завтракать. Ему казалось ужасным сказать ей что-то вроде «Мама, мне осталось жить чуть больше месяца».

– Нет, – вздохнула Эйлин. – Мерлин, что же тогда? Ему нужна моя внучка прямо сейчас?

Северус отправил в рот кусочек бекона.

– Надеюсь, он не поставил тебе никаких ультиматумов? – проницательно спросила Эйлин.

Северус бросил вилку и нож.

– До тридцать первого октября, – сипло сказал он. – Я должен привести ему Гермиону, иначе… – он не стал договаривать, леди Снейп и так все поймет.

Сигарета задрожала в ее пальцах. Она судорожно затянулась и горько рассмеялась.

– Подонок, – покачала головой она. – Какой же редкостный подонок.

Северус сидел неподвижно, глядя в окно и пытаясь осознать тот факт, что через месяц он умрет. В этот солнечный день в существование смерти не верилось вообще, не говоря уже о его собственной.

– Что ты намерен делать? – деловито осведомилась Эйлин.

Северус хмыкнул. На этот раз он не знал. Сложно вообще представить человека, который бы знал.

– А что ты мне посоветуешь? – пожал плечами он.

Эйлин стряхнула пепел с сигареты.

– Я бы посоветовала быть эгоистом.

Северус уставился на нее, не совсем понимая, что она имеет в виду.

– Для меня семья всегда была на первом месте, – Эйлин многозначительно посмотрела на него. – А торжество вселенского добра вовсе необязательный компонент для моего личного счастья.