В берлоге у Медведя
Шрифт:
– Уже был там. Есть интересные предложения по расширению сети и один знакомый хочет открыть там фитнес-клуб. Приглашаем меня в долю. Еще и предлагает стать лицом, типа реклама и все дела.
— Фу, Ромашка, что это за обороты? Типа, — фыркнула мама, улыбаясь. — И в чем проблема?
— Я не знаю, чего хочет она. У Аси была очень сложная жизнь и сейчас она как будто ходить заново учится. Важно, чтобы она сама приняла решение остаться со мной. Тогда я выдам ей на руки все карты.
— Ох, какой ты стал смирный, — веселилась Олимпия
— Она уже у меня живет. Пункт выполнен.
Это была победа. Женщина от удивления аж рот приоткрыла, но вовремя захлопнула. сообразив, что это очень и очень неприлично.
Асия
— Здравствуйте, Асия. Вы сегодня прекрасно танцевали. Очень красиво.
На выходе из театра меня поймала высокая стройная женщина в длинном пальто с меховым воротником. Явно не новое, но видно, что хранят очень бережно. Она посмотрела на меня с такой улыбкой, как будто всю жизнь знала.
— Спасибо, а вы?
— Олимпия Васильевна Медведева, — протянула мне руку в плотной кожаной перчатке.
Сложить два и два я смогла, поэтому ответила чуть ли не заикаясь:
— О-очень приятно, — легко пожала протянутую руку. — Я ведь не ошибаюсь, вы мама Романа?
— Да, все верно, — в карих глазах, таких же как у сына, плясали искорки.
Меня как будто сканировали с ног до головы, но не на предмет изъянов, а знакомясь. Она не прикидывала, хороша ли я для его сына, а спрашивала: “Любишь ли ты его, девочка? Не обидишь?”. Обидеть Медведя — это надо постараться.
— Не подумайте ничего плохого, Асенька. Можно я буду вас так называть? — пропела женщина и, получив от меня утвердительный кивок, продолжила. — Я не буду играть в злую свекровь, просто переживаю за ребенка, как и любая мать.
“Не любая,”- кольнуло у меня в груди.
— Боитесь, что я могу ему навредить? — внутри все сжалось. О чем она говорит?
— Нет, что вы, Асенька! — чуть не вскрикнула она. — Нет-нет. Просто Ромашка сильно изменился, думаю, он очень серьезно в вас влюблен. А вот вы? Простите, я должна была спросить. Вам же скоро в Москву уезжать.
— Вы ему ничего не скажете? — чуть наклонилась к ней и тихим шепотом продолжила. — Я хочу, чтобы он поехал со мной. Очень хочу, но не знаю, согласится ли Роман. У него здесь бизнес, все отлажено. И вы тоже здесь.
— Я не против. Если вы там будете счастливы, езжайте оба. А я буду в гости приезжать и вы тоже. Здесь же всего три часа езды, — расчувствовалась женщина и обняла меня. Быстро, порывисто и так по-матерински нежно. — Я очень за вас рада, Асенька! Только Ромашке не говорите, что я приходила.
Едва не хихикнула. Ромашка, это обращение можно выдержать без улыбки, только если не знать, что Ромашка —
— Олимпия Васильевна…
— Можете просто тетя Оля. Олимпия — слишком претенциозно.
— Тогда и вы ко мне на ты. Поехали к нам домой? Выпьем чая и все согреемся. Вы, наверное, замерзли, пока меня ждали. Думаю, Роман не будет против. Я вас оправдаю за одну минуту, обещаю.
— Ну раз к вам домой, тогда поеду, — кивнула женщина. — Мне все равно дожидаться нашего соседа Валерку еще два часа, пока он с делами закончит. Села я ему на хвост сегодня, чтобы твой спектакль последний раз посмотреть. Я, знаешь ли, обожаю театр.
— Мы в Москве с вами обязательно сходим в месте и на свое выступление я вас приглашу. Так что ничего не в последний раз…
Мама Медведя оказалась очень мягкой и тактичной женщиной, с которой мы как-то мгновенно нашли общий язык. Несколько часов сидели в гостиной, пили чай с медовиком и говорили о театре. Давно у меня не было такого приятного собеседника. Все знакомые говорят о театре, как о рутинной работе. Олимпия Васильевна же с горящими глазами говорила о спектаклях, как о чем-то особенном. Она любила театр и это чувствовалось в каждом движении и слове.
Вот для кого я работала столько лет. Для таких вот людей, как она. Для тех, кому мой танец дарит счастье и удовольствие. Не для мамы и её мечты, не для себя, а для вот этой женщины напротив, которая сейчас чешет за ухом прибалдевшего Веника и взахлеб рассказывает о том, как однажды ездила в Петербург и чудом попала в Мариинку на “Ромео и Джульетту”.
Загадочный Валерка задерживался на работе, поэтому мы засиделись до самого вечера. Не услышали, как повернулся в замке ключ.
— И что здесь происходит? — пробасил Медведев, грозно глядя на маму.
Олимпия Васильевна хотела что-то сказать, но я успела раньше.
— А мы тут чай с медовиком пьем, ты будешь? Еще целых два кусочка есть.
Не знаю, что на него повлияло: моя наивная улыбка и хлопанье ресничками или пирог — но Медведь оттаял мгновенно. Веник, что странно, даже не шелохнулся, наслаждаясь почесываниями. Видимо, кто-то у нас в доме тоже влюбился и на этот раз не в плюшевого деда Мороза.
— Ну раз чай пьете, то и мне давай, — наконец, кивнул Медведь.
— Ромашка, Валера задерживается. Вот Асенька меня пригласила чай попить, — ляпнула Олимпия Васильевна, сдав нас с потрохами.
— Да я против, что ли? Чего вы испугались? — рассмеялся Роман и потопал вместе с сумкой на второй этаж. — Веник, а ты предатель. Даже не встретил!
Пес поднял голову, перевел взгляд огромных глаз навыкате с женщины на Медведя и обратно. Хрюкнул и улегся мордой на колени тете Оле. Мол, идите вы, товарищ лесом.