В бухте Отрада (рассказы)
Шрифт:
– А ты, куча навозная, чего валяешься? Особой команды, что ли, ждешь?
Он оглянулся кругом и поддал пинком по животу раз-другой, точно по мешку с зерном.
Матрос остался неподвижным.
– Вот сонный дьявол!
– даже удивился Дергачев.
– Ну, подожди, я тебя проучу.
Он снял со своей шеи медную цепочку от дудки и сильно, несколько раз хлестнул ею лежащего матроса.
Тот даже не пошевелился.
– За что убил человека?
– зловеще крикнул чей-то глухой голос.
Дергачев
Дергачев попятился, точно его ударила невидимая рука, тяжело передвинул ноги и вдруг, нагнув, как бык, голову, бросился бежать, гремя ногами по ступеням трапов.
Все офицеры, исключая вахтенных, пили чай в кают-компании, когда вбежал туда Дергачев.
– Ваше высокобродье!
– падая на колени перед старшим офицером, крикнул он.
– Это что значит?
– топнув ногой, тревожно спросил старший офицер.
Дергачев мотал головою, точно желая спрятать ее, хлопал себя в грудь руками и хрипел:
– Помилосердствуйте... Пропал я... Верой и правдой всегда... Сами знаете... Как приказано... Для дисциплины...
– Надрызгался?
– почти ласково подсказал офицер, чувствуя недоброе, а все другие, молча поднимаясь из-за стола, окружали Дергачева, сумрачно оглядывая его.
– Ваше высокобродье... Защитите... Жена, дети... Как перед богом говорю: слегка хватил...
Старший офицер, оскалив зубы, снова топнул ногою и поднял кулак:
– Говори, болван, в чем дело?
– Ногой по животу... Глядь - а он мертвый...
В кают-компании стало тихо, и в тишине подавленно прозвучало:
– Как? Кто? Кто мертвый?
– Матрос...
– А-а, так ты его убил!
– сорвав фуражку с головы Дергачева, тихо сказал старшой.
И снова наступила секунда тяжелого, жуткого молчания.
– Простите!
– завыл квартирмейстер.
– Молчать!
– рявкнул старший офицер во весь голос.
– Под суд пойдешь, разбойник! Показывай - где?
Все бросились вон из кают-компании, торопливо и невразумительно переговариваясь на ходу, а старший офицер отдал распоряжение:
– Доктора позвать. Фельдшеров и санитаров с носилками наверх. Николай Аркадьич! Идите скорее в рубку и доложите о несчастье командиру.
Юный мичман, оправляясь, побежал в рубку, а офицеры тесной толпой поднялись на мостик.
Дергачев, без фуражки, качаясь, шел впереди всех: лицо его налилось кровью и снова стало медным, а глаза точно выцвели. Вдруг он остановился, вздрогнув, растерянно озираясь, приложив руку ко лбу: на месте, где лежал покойник, никого не оказалось,
– Где же убитый?
– угрюмо спросил старший офицер.
Дергачев тупо посмотрел вокруг.
– Вот тут он... Вот тут...
– Где?
– Должно, убрали... унесли, - бормотал Дергачев и вдруг крикнул, подняв руку к голове:
– Убежал, ваше высокобродье!
Несколько молодых офицеров фыркнули, матросы ухмылялись, а старшой, перекосив физиономию, вцепился обеими руками в грудь Дергачева и, встряхивая его во всю силу, захрипел:
– Что-о? Мертвецы бегают?! Да ты издеваться надо мной!
– Так точно... Я... как это...
– пытался он что-то сказать, но не находил нужных слов: они куда-то исчезли, а на язык нелепо просилась песня про акулькину мать, и это было обидно Дергачеву почти до слез.
Весь задрожав от ярости, старший офицер поперхнулся и тяжело закашлялся.
– На каком основании ты побежал в кают-компанию, а не доложил мне первому?
– ядовито придрался к Дергачеву вахтенный начальник, прищурив острые, недобрые глаза.
– Умереть не умерла, - шептал Дергачев.
– Ты что губами шлепаешь?
– орали на него.
Он глубоко вздохнул и с усилием плотно сжал губы.
Прибежали фельдшер и санитары с носилками; вслед за ними появился доктор, небольшой человечек; на тощем, желтом лице его вместо бороды сердито торчал клочок рыжих волос, серые глаза были неподвижно мертвы. Матросы называли его помощником смерти.
Наконец, переваливаясь с ноги на ногу и шумно пыхтя, поднялся на мостик сам командир. Низкого роста, но несуразно толстый, всегда потный, с распухшим синим лицом, он похож был на разбухшего утопленника. Нервно теребя свою черную бороду и захлебываясь слюной, он еще издали набросился на старшего офицера:
– На корабле убийство! Безобразие! Как вы допускаете это!
Все вытянулись, но стали меньше ростом, незаметнее, и все замолчали.
– Извините, Анатолий Аристархович, что вас побеспокоили, оправляясь, виновато, негромко заговорил старший офицер.
– Вот этот дурак переполох наделал. Но я положительно не могу его понять. Бог знает что говорит...
Он стал кратко докладывать о происшествии.
Чайки, опускаясь, кружились над головами людей низко, как будто тоже желали узнать, в чем дело.
Дергачев, как столб, стоял в стороне и все смотрел на то место, где лежал убитый и теперь исчезнувший человек, - глаза его были сухи, и зрачки расширены.
– Это ты что, а?
– обратился к нему командир.
Он встрепенулся, быстро приложил руку к голове и, ничего не отвечая, бессмысленно уставился в лицо начальника.
– Как смеешь отдавать честь без фуражки?
– закричал командир.