В целом мире нет места для тебя

Лещенко Ирина

— Уже не мучается. — вздохнула я. — Приз ушел в другие руки.

— Бедные руки. — пробормотал Паша. — Главное, на возврат не соглашайся.

— Будешь издеваться, начну звать тебя Паоло. — пригрозила я. Паша скорчил зверскую физиономию и прижал ладони к груди.

— Вот так впервые откроешься, а тебя в самое больное бьют. Не ожидал я от тебя такой подлости, между прочим. Вернемся к мужу. В смысле, к беседе.

— Да чего к ней возвращаться. — я пожала плечами. — Прекрасная, живая и эмоциональная принцесса украла принца у флегматичного и несчастного дракона. Конец сказки.

— Дракон. — фыркнул Паша. —

Где твои зубы, дракон? Загрызла бы этого бракованного принца, и дело с концом. Как вообще человек с веснушками может считать себя некрасивым?

— И может, и считает. И веснушки регулярно замазывает. — я с подозрительным прищуром оглядела парня. — Ты фетишист, да? Веснушкофил?

Паша честно пытался удержать серьезное выражение лица. Секунды три у него даже получалось. Потом, конечно, не выдержал.

— Слушай. — внезапно посерьезнев, Паша оперся локтями на колени и испытующе посмотрел на меня снизу вверх. — Он ведь тебя обидел, верно? Сильно обидел. Но я совсем не вижу в тебе…

Паша пощелкал пальцами, вспоминая слово.

— Не мстительности даже, а просто желания взять реванш. — наконец определился он. Я задумалась.

— А его и нет. — неуверенно проговорила я. — Не очень-то я хочу лезть во все это и что-то доказывать. Дальше мы отдельно, не надо больше никаких пересечений. Пусть живет как хочет и меня не трогает. А то бывшие мужья имеют противную привычку плестись за тобой еще много лет.

— А, так мужей больше, чем один? — ехидно протянул Паша. — Какая ты женщина горячая.

— Молчали бы вы, Паоло. — я сделала глаза котика из Шрека. — Просто ошиблась…два раза. С кем не бывает.

— Еще хоть раз меня так назовешь, и я за себя не отвечаю. — пригрозил Паша.

— Просто я никогда и ни для кого так не старалась. — внезапно я поняла, что хочу не столько рассказать, сколько сформулировать самой. — И он не плохой и не был никогда, понимаешь? Он старался ради меня, я — ради него. Мы всегда могли обсудить все, что нас волновало, а самое главное, выходит, не смогли? Я была уверена в нем как в себе самой, даже немного больше, ведь он вот он, тут, а что я сама выкину — большой вопрос. Я так старалась стать для него уютной, удобной, необходимой, что успела забыть, какой я хотела стать для себя. А в детстве надеялась, что стану великим писателем, буду жить одна, просыпаться с закатом, всю ночь писать истории людей, которых никогда не существовало, рассказывать о разном, создавать целые миры. И никто мне не нужен будет. А оказалось, что кто-то все равно, только вот кто? Одиночество — это совсем не так уж и плохо, просто иногда тоскливо очень. Слишком тоскливо. Такое ощущение, что жизнь уходит без толку, когда ее разделить не с кем.

Помолчали. Я — слегка шокированная своей нежданной откровенностью, а Паша…не знаю, просто молчал.

— Это не отменяет того факта, что он тебя выбрал, а удержать то, за что взялся — не смог. — наконец заговорил он. — И это даже не обман, а самообман — считать, что отношения никогда не изменятся, что люди останутся прежними, и все сложится само собой. Так не бывает. Ты хотя бы пыталась, не знаю, хорошо или плохо — но ты делала. А он сдался. Именно поэтому ты лучше, чем он.

— Может, он просто не сразу понял, что я не совсем такая, какой кажусь ему? Какой пытаюсь казаться? Ведь я тоже вру, хотя нет, не вру, одеваю маску, и

она прирастает ко мне, да так крепко, что уже не оторвешь. Надо было как-то по-другому. Честнее, что ли.

Я пожала плечами и отела взгляд. Что толку теперь обсуждать все это, ведь ничего не изменится.

— А если бы он вернулся? — Паша опрокинулся на спину и заложил руки за голову, разглядывая потолок. — Хватило бы в тебе сил простить его и опять впустить? Забыть обо всем, что было, и построить заново?

— Да он не вернется. — отозвалась я. Посидела пару секунд и опрокинулась рядом — мало ли, может на потолке и правда что-то интересное? — Звонил сегодня. Жениться хочет.

— На той клубной тигрице? — уточнил Паша. Я повернула голову, разглядывая четкий профиль.

— На ней. — вздохнув, созналась я. — Удивительно, как мало усилий требуется от некоторых, чтобы уводить мужей и утаскивать их под алтарь.

— Ну, откуда ты знаешь? — возразил Паша. — Может, она там из штанов выпрыгивала, все в ход пустила…

— Из штанов так точно. — задумчиво согласилась я и рассмеялась. — Он не сможет с ней жить, он привык совсем к другому, хотя, о чем я…может, это наоборот его судьба?

Паша презрительно фыркнул, но промолчал.

— Знаешь, что самое забавное? — выкладывать, так выкладывать. Я поерзала, устраиваясь поудобнее. — Первый муж изменил мне с такой же. Черноволосой, яркой…судьба у меня такая, видимо — указывать мужьям их путь к брюнеткам.

— А он тоже женился и счастлив? — парень перевернулся на бок, подперев щеку рукой. Я припомнила пьяный голос в трубке и последнюю встречу и сморщилась:

— Ой вряд ли. Спивается, кажется. Не знаю. Он до сих пор иногда звонит и винит меня во всем на свете, особенно в том, что я ему жизнь сломала. Живу себе и все время кому-то жизнь ломаю, представляешь? Как так выходит…

— Роковая женщина, я же говорю. — совершенно серьезно согласился Паша и внезапно ткнул меня пальцем в ребра. Я дернулась и взвизгнула. — Роковая.

— Надо жить как-то по-другому. — успокоившись, продолжила я. — Меньше подстраиваться. Работу найти другую, а то вечно живу где-то на грани «или поем, или три дня буду на трамвае ездить», что за безобразие. Надо уже собой заняться, а не улучшением быта всяких…ненадежных мужчин.

— Все так плохо? — теперь под взглядом серых глаз стало неуютно. Какой-то неправильный был взгляд, слишком уж сочувствующий. Хотя я тоже хороша, ною и ною…

— Ты не слушай особо. — поспешно сообщила я. — То есть нытье мое не стоит так серьезно воспринимать. Подумаешь, скольких бросают, и ничего, все живы. Тяжело, но терпимо. Я жива, здорова, в своем уме, я справлюсь. Еще вот тебе поплакалась — совсем хорошо.

— Еще ни разу не работал жилеткой, очень интересный опыт. — оказывается, краем глаза тоже отлично видны улыбки и ямочки эти чертовы, зачем одному человеку столько обаяния, нечестно вообще!

Я повернула голову, случайно зацепила взглядом часы на стене и вскочила.

— Ничего себе! — помчалась в коридор, бросив жуткие тапки под диваном. — Первый час, а мне спать надо, я же завтра работу ищу!

Паша вышел в коридор вслед за мной, но вид имел изрядно смущенный.

— Извини, что пытаю тебя. — пробормотал он, ероша челку — частенько он туда пальцы запускал, жест смущения, что ли? — Просто хочу разобраться.