В час по Гринвичу
Шрифт:
– Что ж, бывала тяжелее работа...
– Только нам к утру надо, - перебил Илья кузнеца.
Спиридон бросил из-под косматых бровей на студента
оценивающий взгляд и медленно протянул.
– Можно и к утру... Только в трояк вам это обойдется...
Ребята переглянулись. Трояк - это катастрофа. Нет у них трояка. Два рубля едва наберется. На хлеб да на сахар. Поняли они друг друга без слов.
– Ну, а если без трояка?
– сформулировал общую мысль Илья.
Кузнец неторопливо поднялся из-за стола. Огладил бороду, смачно зевнул, произнес лениво:
– Не пойдет без трояка... Ко
– крикнул он вдруг жене.
– Не буду я ужинать, стели гостям на полу...
Ребята лежали, плотно прижавшись друг к другу, под двумя хозяйскими тулупами, В соседней комнате раздавался свистящий храп.
– Заснул, черт, кулачище проклятый, - пробурчал Жорж.
– Ему что, а нам хоть пропадай. Или здесь зимовать прикажете?
– - Что зря бубнить?
– отозвался Саша.
– Попробуем утром уговорить кузнеца, должна же совесть у него быть...
– - Совесть-то у батьки есть, но даром делать ничего не станет, - чей-то тихий голос прозвучал в темноте над самым ухом Королева.
– - Кто это?
– спросил он удивленно.
– - Да Митька я. А на батьку крест положите. Жаден он больно до грошей, беда право...
– А ты чего с печки слез?
– - Да вот, подсобить вам задумал. Дайте-ка мне ваши железяки. Я в кузню сбегаю...
– - Вот еще что придумал! Отец услышит - влепит тебе по первое число...
Королев ощутил на своей щеке теплое дыхание подростка и теперь уже совсем рядом услышал его просительный голос:
– Дайте железки, дяденька. Вот, ей-богу, не хуже тятьки сделаю! Кузнечил я уже...
Илья толкнул в бок Королева и прошептал на ухо:
– Не пропадать же нам, в самом деле! До большого снега не доберемся к Владивостоку - крышка. А парень дело предлагает. Справится - "спасибо" скажем, нет - значит...
– Считай, что уговорил...
Ночью в домах, что прижимались поближе к кузнице, ворчали разбуженные домочадцы: "Совсем спятил Спиридон: ни сна, ни отдыха, стучит да стучит. Что деньги с людьми делают, господи..." Над деревенской околицей раздавались равномерные приглушенные удары молота.
Выправил-таки руль Митька! Не зря хвастался. И принес его еще до восхода солнца, пока отец не встал. А с зарей выкатили москвичи машины на двор, выстланный первым снегом.
– Вот тебе на!
– удивились ребята.
Королев ласково потрепал русую голову Митьки, выбежавшего проводить гостей.
– Молодец ты, парень. Крепко выручил нас. Вишь, зима поклон прислала, торопит. Ну, а чем отблагодарить тебя? Сам знаешь, с деньгами у нас туго...
– А пошто мне деньги?
– обиделся Митька.
– Вот если...
– Глаза у подростка загорелись озорным огнем.
– Вот если...
– Он боялся высказать свою мысль.
Илья пришел на помощь пареньку:
– Да ты не бойся, говори!
– Вот если прокатиться мне дадите...
– выдавил наконец, из себя Митька.
– Садись!
– Жорж с готовностью подставил ему машину.
– Только на раму. Сам не сможешь, учиться надо. Я тебя прокачу.
– Нет, я сам хочу, - упрямо проговорил Митька.
– Правильно, пацан, - поддержал Королев.
– Что за езда на раме! Для человека седло предусмотрено. Ну-ка влезай!
Александр подставил велосипед.
– Ну, что же ты стоишь?
– Королев легонько под толкнул Митьку. Смелее!
Но парень медлил... Москвичу и невдомек было, что не знал тот, как влезть на это самое седло. Ведь не лошадь - за гриву не уцепишься! Митькины глаза ощупывали машину.
Примерялся он, да все без толку. Даже зубы стиснул с досады. И вновь Илья выручил:
– Саша, так ведь он не знает, как сесть.
Королев сильными руками подхватил оробевшего подростка и усадил в седло.
– Ну, крепче держись за руль и жми на педали.
Александр подтолкнул машину и, держась за седло, побежал за ней.
– Ух!
– только и крикнул Митька.
Дыхание у него перехватило, руки судорожно сдавили руль. О педалях он и забыл. Ноги, как две длинные жерди, болтались сами по себе по обе стороны велосипеда. Честно говоря, вид у Митьки был совсем не бравый. Ну да черт с ним, с видом! Главное, он... ехал. Да, да, ехал на машине, которую лишь вчера увидел первый раз в жизни! И холодный ветер бил в лицо, и трясло на камешках, и тихо было вокруг. Сердце трепыхалось в груди, радость рвалась наружу. Хотелось петь, кричать, веселиться. О, незабываемый миг первого знакомства с неизведанным! Кто из нас не переживал его, кто не запомнил на всю жизнь! И в Митькину память накрепко, навсегда врежутся прохладное утро, славные люди из Москвы и эта замечательная езда по крепкой, дубленной первым морозом дороге.
Что с того, что на крыльце появился насупившийся отец! Сердится? Будет крепко ругать за ночную кузнечную работу? Обязательно будет. Но уже не в силах он помешать тому, что свершилось.
ВПЕРЕД! ТОЛЬКО ВПЕРЕД!
Ветер, изловчившись, сдернул кепку с головы Королева и кинул под ноги. Александр с трудом наклонился, одеревеневшими пальцами нащупал головной убор и вдруг рухнул рядом с ним на откос насыпи. Он смертельно устал. "Белые мухи" тотчас слетелись к повергнутому человеку. Снег плотно укутывал Королева, норовясь своим предательским теплом усыпить его. Еще миг, еще мгновенье, и человек закроет глаза... Тогда все. Тогда конец...
Вот уже целую неделю они, будто маньяки, тупо и упорно шли по шпалам. С небес, как из разорванного мешка, без конца валила снежная вата. Временами казалось, что кто-то задался целью укрыть землю солидно, добротно. Ехать на машинах невозможно. А идти и того труднее. С каждым шагом проваливаешься по пояс. С усталостью пришло безразличие. Люди идут, не замечая друг друга, не оглядываясь по сторонам... Есть ли предел человеческим силам? Видимо, да, так как свалился самый сильный. А его товарищи? Может быть, они тоже лежат, может быть, их тоже пеленает снег? Александр с трудом расцепил слипнувшиеся веки. В мутной пелене он ничего не разобрал. Но отчетливо различил голос разума: "Надо встать! Надо идти! Только в движении спасение!"