В чём измеряется нежность?
Шрифт:
— Прости?.. — чуть слышно переспросила Мари дрожащим голосом.
Глаза Коннора вмиг округлились, сердце было готово выскочить через глотку. Несколько раз открыл рот в немой попытке хоть что-то произнести, но чувствовал себя оглушённым непомерной силы ударом. «Почему? — беспомощно раздирал связки неозвученный вопрос. — За что? За что этот человек так со мной?»
— Оу… Я извиняюсь… экхм… Вы что, ни разу не говорили об этом? Я рановато влез? — Он моргал с фальшиво глупым, невинным видом.
— По…втори, — болезненно сглотнув, процедила Мари, уставившись в одну точку.
— Что именно, моя
«За что? За что?..»
Мари подняла голову и встретилась взглядом с Коннором, ожидая, что он возразит или хотя бы рассмеётся над шальной выходкой пьяного старика, но увидела внутри расширенных зрачков лишь ужас и чувство вины. Он всегда лишался дара речи в подобные моменты, и она знала это лучше, чем кто-либо.
— Это правда? — держась из последних сил, спросила Мари и побледнела как смерть.
— Я должен был тебе рассказ…
— Спасибо за ужин, дядя Роб. — Резко поднялась со стула, оборвав его оправдательную речь, и отчеканила железным голосом: — Ещё раз с днём рождения. И извини за эту дурацкую сцену. Нам пора, уже поздно.
— Конечно, — величественно и холодно произнёс он, не моргая.
Развернулась, отодвигая стул, и споткнулась на онемевших ногах, успев схватиться за спинку. Коннор сделал попытку подстраховать её, но Мари возражающе выставила вперёд ладонь, не глядя в его сторону, и поплелась к выходу. В голове хороводили воспоминания далёких дней — одни расплывчатые, другие чёткие и ясные — и каждое из них хранило в себе отпечаток её неприкрытой нежности, глубокой привязанности и искренней любви.
Любви к кому?
Воспоминания рисовали силуэты обид и ссор. Неразрешённых споров и вопросов. Теперь все они мерцали ненавистным кружком голубого света, напоминали вспоротые гниющие раны. Мари было страшно обернуться и посмотреть в эти глаза. Страшно было увидеть в янтарной согревающей радужке безжизненный холод. Ещё страшнее — увидеть жалость и запоздалое желание оправдаться за годы вранья.
Коннор потерянно и молчаливо глядел на Роберта, ненавидя собственную беспомощность, невозможность защититься, объяснить истинные причины своих поступков. Ничто сейчас не могло сыграть в его пользу — он виноват, он преступник, лжец и вор, укравший любовь доверчивого ребёнка.
— Спокойной ночи, мистер Андерсон, — зловеще спокойно и дружелюбно попрощался Роберт.
Они шли в угнетающем молчании. Мари не села в автомобиль и просто брела вдоль дороги, не осознавая дающихся с трудом шагов. Дождь давно перестал, и улица пахла сыростью, холодом и пробирающей до костей неизвестностью. Коннор не сводил взгляда со спины Мари, её ссутулившихся плеч, которые она обхватила руками, и чувствовал кожей её безмолвный гнев. Тишина убивала, дробила на куски. Он хотел, чтобы всё это скорее закончилось. Чтобы она сказала хоть что-нибудь.
— Мари…
— Кто ты такой?! — отчаянно вскрикнула она, резко обернувшись и вперив в него блуждающий, беспокойный взгляд.
— Я…
—
Прицельный выстрел. Точно в сердце. Она прекрасно знала, что делает. Знала, как причинить ему боль.
— Мне нечем оправдаться, я виноват и заслужил твою…
— Ну, давай же, солги! Солги, солги, солги мне ещё раз, кусок дерьма! Солги! Ведь это так просто, ведь это ничего для тебя не стоит! Солги мне, чёрт подери! — Она упёрлась кулачками ему в грудь, повесив голову, и всхлипнула, оборвав дыхание. — Десять лет, — произнесла измождённо, чуть слышно, — десять лет… Какой же ты ублюдок…
— Умоляю, прости!.. — Он осторожно накрыл ладонями её кулаки, заведомо понимая, что любое его слово будет жалким и ничего не значащим. Такое нельзя искупить словами. Не исправить за одну ночь. Если вообще можно исправить.
— Ты ведь знал… Знал, как я отношусь к этим… к этому… к таким, как…
К кому? К таким, как… он? Это похоже на один из детских кошмаров, на болезненный бред, на гнусную выдумку. Закричать бы и тотчас проснуться — осознать, что всё случившееся глупый сон. Коннор осторожно притянул её к себе в надежде утешить и обнять, но Мари будто током ударило:
— Не прикасайся ко мне! — жалобно взвыла Мари, оттолкнув его.
Не слова - пощёчина. Перед глазами вспыхивали сотни объятий и поцелуев, тысячи прикосновений, бессчётное множество ласковых взглядов. Все они были его. И этот вечер должен был принадлежать ему - последний рубеж близости. Но в одно крохотное мгновение не осталось ничего, кроме оглушающего, невыносимого, горького, чужого и отчаянного «не прикасайся».
«Не прикасайся ко мне!» - ветер яростно трепал на деревьях мокрую листву. «Не прикасайся ко мне!» - сливалось со стуком зашедшегося от боли сердца, оседало холодом на коже. Не прикасайся ко мне! Не прикасайся ко мне!..
Комментарий к Часть XV
* Петабайт? — единица измерения количества информации, равная 10?? (квадриллион) байт. Следует после терабайта.
* «Матрица»? — культовый научно-фантастический боевик братьев Вачовски 1999 г. выпуска.
Пост к главе: https://vk.com/wall-24123540_3603
Группа автора: https://vk.com/public24123540
========== Часть XVI ==========
Мари не позволила ему идти с ней рядом, не позволила объясниться - ушла в сырую тёмную даль, не желая ничего, кроме забвения и одиночества. Казалось, что если его голос прозвучит ещё хоть минуту, она умрёт. «Синтетический мир, наполненный синтетическими людьми, - словно в бреду повторяла Мари, с отторжением и ужасом озираясь по сторонам. Но не было родных рук, за которые можно ухватиться и почувствовать себя в безопасности. Ведь они тоже были синтетическими. К горлу подкатила тошнота.
– Чем были мои чувства? Что я любила? Неужели это всё фальшивка, пустышка? Боже, не хочу ничего знать! Не хочу ничего понимать! Лучше бы эта дорога увела меня на край Вселенной, и я растворилась в пустоте. Вот бы меня не стало, вот бы меня не стало!.. Совсем-совсем…» - и с неба хлынул беспощадный ливень, обещавший стереть её из этого мира.