В чем суть вопроса
Шрифт:
Опасность для немцев состояла в том, что обратившись против одной русской армии, они рисковали получить удар в тыл от другой. В этот критический для них момент они узнали по радио непосредственно от Ренненкампфа, что он приостановил свое движение и в ближайшее время наступать не будет. Эта информация оказалась решающей. Она позволила Гинденбургу и Людендорфу совершить классический маневр – оторваться от одной армии, чтобы окружить другую. Войска 8-ой немецкой армии немедленно сели в поезда и по железной дороге транзитом через Кенигсберг обогнули левый фланг Самсонова и высадились у него в тылу. К тому времени пять корпусов Самсонова уже девять дней шли без отдыха по песчаным дорогам в удушливую жару, а теперь оказались отрезанными от баз снабжения и стиснутыми со всех сторон на узком пространстве. В завязавшейся битве 30 тысяч русских
Все это время армия Ренненкампфа спокойно стояла на месте. Имея пять кавалерийских дивизий, ее командующий умудрился немецкую армию «потерять». Самсонов и Ренненкампф просто не понимали, что происходит. «Неужели они ничего не слышали о Каннах и не изучали итогов Мукдена?», – спрашивал Гинденбург в своих мемуарах. Почему лучшие русские военные теоретики, разделив в Восточной Пруссии собственные силы надвое, не позаботились наладить их взаимодействие? Почему немцы подняли в воздух свои самолеты-разведчики, а русских аэропланов над восточнопрусской равниной не было, хотя в русской армии самолеты имелись? Из-за плохой разведки русское командование ослепло. «Неужели Ренненкампф не видел, что правый фланг Самсонова находится под угрозой полного поражения, что угроза его левому флангу усиливается с каждым часом?», – вновь с изумлением спрашивал Гинденбург. «Почему Ренненкампф не использовал время нашей величайшей слабости, когда войска были истощены и сбились вместе на поле Танненберга, чтобы броситься на нас? Почему он дал нам время восстановить свои силы, заново сконцентрироваться, отдохнуть и получить подкрепления?» – ведь войска Ренненкампфа были свежими и отдохнувшими.
Покончив с Самсоновым, немцы атаковали армию Ренненкампфа. Потеряв много людей и более половины транспортных средств, он сумел сберечь значительную часть войск, но это было плохим утешением. Две русские армии потеряли в общей сложности 310 тысяч человек и оставили на поле боя всю свою артиллерию и большое количество броневиков.
Поражение Самсонова и Ренненкампфа показало полную неподготовленность этих двух генералов к управлению большими вооруженными массами, непонимание ими самой техники управления, притупленность и косность оперативной мысли. Эти отрицательные черты были присущи значительной части царских генералов. Самоубийство Самсонова лишь отразило его собственное признание в своей неподготовленности к возложенным на него обязанностям, его несостоятельности как командующего.
По окончании августовских боев в Восточной Пруссии в сентябре разгорелось ожесточенное Варшавско-Ивангородское сражение. Окрыленные недавним успехом, немцы попытались вновь окружить одну из русских армий, но потерпели неудачу, понесли большие потери и вынуждены были отступить.
Намного лучше у русской армии дела пошли на юге. Австрийцы были слабее немцев, к тому же на этом участке фронта у русских войск нашлись хорошие генералы. В развернувшейся грандиозной битве сошлись на поле боя семь армий и два миллиона солдат. Австрийцы предприняли наступление на фронте шириною в 250 километров и быстро продвинулись вперед. Но эта торопливость сослужила им дурную службу. В отличие от аристократа Ренненкампфа, командующий Юго-Западным фронтом генерал Н.И. Иванов выдвинулся благодаря своим достижениям по службе. О нем Нокс писал как о простом, без претензий командире, любимом своими подчиненными. А в лице генералов Брусилова и Рузского Иванов обрел талантливых командующих армиями. Он встретил противника со спокойной расчетливостью, дал австрийцам углубиться на русскую территорию, а затем восемь корпусов Рузского и Брусилова обошли противника с юга. В битве при Раве Русской австрийцы были разбиты и понесли большие потери. Официальная австрийская историография говорит, что «русские не преувеличивают, когда сообщают, что их противник потерял 250 000 убитыми и ранеными и 100 000 пленными». В дни этого сражения Брусилов писал жене: «Все поле битвы на расстоянии почти ста верст покрыто трупами, и австрийцы с большим трудом подбирают раненых. Невозможно обеспечить страдающим людям даже воду и пищу – это горькая изнанка войны». Австрийцы оставили Львов и отступили на запад на двести километров.
К концу осени стало ясно, что положение со снабжением русской армии катастрофическое. Ей ежедневно требовалось 45 тысяч снарядов, тогда как отечественные заводы давали их только 13 тысяч. Винтовок производили менее тысячи
Этот последний период царствования Николая II лучше всего иллюстрирует ту истину, что в первую очередь судьба страны зависит от характера существующей в ней власти. От того, насколько разумно она может ею управлять, насколько способна использовать имеющиеся возможности. Дело в том, что не одна Россия не была готова к войне, к ней не были готовы в той или иной мере все втянутые в нее страны. Даже немцы не рассчитывали на продолжительную войну, и поэтому не сделали необходимых на случай морской блокады запасов. Но они грудью встретили вал навалившихся на них проблем, и их реагирование на кризис оказался на уровне возникших перед ними задач. У французов тоже были большие проблемы с вооружением. Основу их экономики составляла легкая промышленность, сфера обслуживания и высокопродуктивное сельское хозяйство, а тяжелой промышленности почти не существовало. Однако за годы войны они построили необходимые им заводы, и закончили войну, имея тяжелую индустрию.
Какой бы скромной по сравнению с Германией ни была промышленная база России, ее все же было достаточно, чтобы при ее мобилизации обеспечить действующую армию всем необходимым ей вооружением. Когда в конце 1914 года русское правительство обратилось к союзникам с просьбой о помощи, это удивило французов. Они указали русским представителям, что один Петербургский промышленный округ имеет больше производственных мощностей, чем вся Франция. Почему, спрашивали они, ваши заводы так плохо работают? Ведь они могут производить в десять раз больше!
Но мобилизацию промышленности сорвал сам царь. Когда ему предложили по примеру французов заставить частные заводы, даже вопреки желанию их владельцев, производить боеприпасы, Николай ответил отказом. «Частная собственность неприкосновенна!», – решительно заявил он. И это во время войны? Поэтому вместо того чтобы разместить заказы на вооружение в промышленности и незамедлительно начать их получать, армия должна была ждать, договорится ли государство с частными владельцами о поставках, и устроит ли собственников предложенная им цена. Царь прекрасно понимал, что нехватка орудий, снарядов, винтовок, пулеметов обернется для русской армии потоками крови. Но соблюдение неприкосновенности частной собственности ему было дороже, поскольку самым крупным собственником в России был он сам.
Николаю Царю следовало сделать то, что ему советовали иностранцы: призвать по общей мобилизации всех владельцев фабрик и заводов в армию, дать им офицерские чины, и оставить на их же предприятиях, но уже в качестве управляющих. А затем, согласно воинской дисциплине, поручить им изготовлять оружия. Если бы с началом войны была вовремя проведена мобилизация промышленности, то к лету 1915 года, когда начались решающие бои на Восточном фронте, русская армия была бы снабжена достаточным количеством винтовок, пулеметов, орудий и снарядов, и не произошел бы ряд тяжелых поражений и отступления на сотни километров вглубь своей территории.
При Николае в России отсутствовало главное условие, необходимое для успешного ведения войны в индустриальную эпоху – компетентное и честное руководство. Нигде Россия не была так слаба по сравнению с Западными союзниками и особенно с Германией, как в планомерной организации работы. Уже в начале войны совершенно бездумно было мобилизовано большое количество квалифицированных рабочих, которых в России и без этого было крайне мало. Неэффективная организация и плохое управление порождали дефекты снабжения буквально во всем – в вооружении, в средствах связи, в медицинском обслуживании.
В первые дни войны для помощи русской армии была образована Международная комиссия по снабжению. Но в деле закупок оружия русская сторона продемонстрировала поразившую иностранцев неорганизованность. Русские представители не имели понятия о нуждах отдельных ведомств, и у них отсутствовал единый план по снабжению. Никаких четких наказов из Петрограда они не получали. Такая беспечность вызвала непонимание союзников, и они восприняли это как отражение достаточно хорошего состояния дел с боеприпасами. Но уже в конце 1914 года грянул гром, когда русская сторона признала, что хотя у России достаточно людей, чтобы возместить колоссальную убыль на фронте, у нее не хватает даже стрелкового оружия, чтобы вооружить солдат, а артиллерийские снаряды уже все выпущены.