В чем суть вопроса
Шрифт:
В японской и русской эскадрах кораблей основных классов было одинаковое количество – двенадцать. Но если вся японская эскадра с ее новыми кораблями обладала высоким ходом, то в русской эскадре часть броненосцев была старой постройки, и не имела этого ценного качества. Ударной частью эскадры Рождественского были четыре броненосца новейшей постройки типа «Бородино» с высокой скоростью и мощной артиллерией. Стоило адмиралу выделить их в отдельный отряд, и дать им действовать относительно самостоятельно, они могли бы, быстро маневрируя на поле боя, занимать удобную позицию, и, сосредоточивая огонь то на одном японском корабле, то на другом, выводить их из строя. Но Рождественский и этого не сделал.
Все его руководство боем свелось к тому, что он отдал сигнал открыть огонь по головному кораблю противника, и больше от него никаких распоряжений не поступало. Он тупо привязал скорость эскадры к ходу самого медленного из своих транспортов,
В бою японцы использовали в основном фугасные снаряды, не пробивавшие броню. Но они устраивали многочисленные пожары, а их приходилось тушить. В конечном счете, от большого количества воды корабли теряли остойчивость, переворачивались и тонули. Русская эскадра стреляла более эффективными бронебойными снарядами. Она бы утопила японский флот задолго до того, как сама понесла потери, если бы артиллеристы не послали все свои снаряды в воду. Но они были лишены всякой практики и не умели должным образом пользоваться дальномерными приборами.
В мировой истории морских сражений это был редкий случай полного уничтожения одной из эскадр. Из 38 участвовавших в бою русских кораблей и транспортных судов, 21 были потоплены или взорваны своими экипажами, семь были захвачены или сдались в плен, а шесть ушли в нейтральные порты и были интернированы до окончания войны. Когда на следующий день после сражения несколько окруженных русских кораблей капитулировали, и матросы вышли на палубу, увиденное их потрясло. Перед ними стоял совершенно целый японский флот без каких-либо видимых повреждений. Погибли только два небольших японских миноносца во время торпедных атак, да еще один утонул, столкнувшись с другим японским кораблем. Соотношение потерь ярко свидетельствовало о ходе сражения: погибло 5045 русских моряков, и только 116 японских. Костенко пишет, какая великая злость овладела моряками против своего командования и царской власти, которые не подготовили эскадру к бою.
Гибель флота настолько удручающе подействовала на Николая, что он согласился начать переговоры о мире с японцами. Мирный договор был подписан в августе 1905 года в американском городе Портсмуте. Согласно соглашению, Россия ушла с Ляодунского полуострова и из Маньчжурии, отдала Японии южную ветку Транссибирской магистрали и половину русского острова Сахалин, уже оккупированную японскими войсками.
Николай подписал договор в то время, когда, несмотря на разгром русской эскадры в Цусимском бою, война с Японией была, по сути, уже выиграна. Россия в военном и экономическом отношении была намного сильнее Японии. К тому времени, когда были поставлены подписи, русская армия впервые с начала войны превзошла в численности японскую. В те годы было принято, что в действующих армиях находились наблюдатели из разных нейтральных стран. Их было много в японской армии и в русской. И их мнение о русской армии было единодушным: она сражались героически. Ни одного противоположного мнения высказано не было. Военное командование уже накопило опыт, и русская армия, имея превосходство в силах, могла перейти в наступление.
В то время как Япония продолжать войну не могла, поскольку исчерпала ресурсы. По рассекреченным недавно в Токио документам теперь нам известно, что японской делегации на мирных переговорах было дано указание требовать как можно больше, но если Россия не пойдет на уступки, заключить с ней мир на любых условиях, даже ценой отказа от всех завоеваний.
К началу переговоров потери Японии на фронте превосходили русские, но главное, она была финансовым банкротом. Япония уже потратила на войну 2 миллиарда иен, и ее государственный долг вырос с 600 миллионов до 2,4 миллиарда. 40 % средств, необходимых для содержания армии и флота, она получала за счет иностранных займов. Четыре займа ею были получены в Великобритании и в США, но они легли тяжелым бременем на японский бюджет. Только по процентам японскому правительству предстояло выплачивать 110 миллионов ежегодно. Так долго продолжаться не могло, и в Токио понимали, что продолжать войну они не в состоянии. Поэтому именно японское, а не русское правительство сразу после Цусимского боя довело до сведения американского президента Теодора Рузвельта о своем желании заключить мир. Оно попросило его выступить посредником.
Заключенный с Японией мир был даже большей глупостью со стороны Николая, чем спровоцированная им война. Он должен был понимать, что позорное соглашение приведет к еще большему падению престижа царской власти внутри страны, и к падению престижа России на мировой арене. А это должно обернуться тяжелыми последствиями. Ближайшим следствием заключенного мира была Первая русская революция.
Сам Николай объяснял мир
С Дальнего Востока возвращались воинские части, но оказалось, что рассчитывать на них невозможно. Домой возвращалась взбудораженная позором поражения армия, в ее полках отмечались бунты. В правительстве стали поговаривать, что такую армию в европейскую часть России нельзя пускать. В то же время офицеры, что вели воинские эшелоны с востока на запад, не были уверены, найдут ли они в России старый порядок. По слухам царская семья бежала за границу, что было недалеко от истины. В те дни к пристани Петергофа причалил германский эсминец «110», посланный кайзером Вильгельмом, чтобы увезти Николая с семьей. Чемоданы царской четы были уже упакованы, и она приготовилась к бегству. Тогда же обсуждался вопрос о выделении германского экспедиционного корпуса для участия в усмирительных рейдах в России. Царь сумел удержаться на троне только опираясь на гвардию и на оставшиеся ему верными воинские части.
Но главным следствием Портмутского мира было то обстоятельство, что Николай II, по сути, спровоцировал им Первую мировую войну. В то время главным возмутителем спокойствия на планете была Германия. Во время Наполеоновских войн немецкие земли сильно пострадали, поскольку иностранные армии их пересекали по всем направлениям, а французы в побежденной ими Пруссии распоряжались как в своей вотчине. Тогда немцы осознали, в какой мере их раздробленность делает их беспомощными. Уязвленная национальная гордость привела к возникновению на территории Германии патриотических обществ с задачей объединить умы и сердца немцев, чтобы создать единое и сильное государство. На роль центра немецких земель претендовали два конкурента – Пруссия и Австрия. Чтобы объединить Германию под своими знаменами, Пруссии необходимо было вначале покончить с влиянием австрийцев. А петербургскому правительству нужно было проявить большую глупость, чтобы в начавшейся между ними войне поддержать Пруссию, и в итоге получить на своей западной границе могучую и опасную силу. Петербург занял сторону Пруссии, когда она в 1866 году разбила Австрию и вытеснила ее из Германии. И что совсем непостижимо, Александр II не позволил Австрии, жаждавшей реванша, придти на помощь Франции во время Франко-Прусской войны. Он создал угрозу австрийским тылам, чем позволил пруссакам одержать победу. В результате возникла Германская империя, возглавляемая Пруссией.
Объединение Германии произвело в немецком обществе колоссальный эффект. Об этом А.А.Брусилов, лучший русский генерал Первой мировой войны, в своих мемуарах пишет: «В то время, т. е. в 1871 году, я был 15-летним юношей и отлично помню, как решительно все немцы, не исключая русско-подданных, от патриотического восторга с ума посходили и ничего не могли соображать, кроме победоносных гимнов и песен в честь и славу Германии. С тех пор, т. е. в течение почти половины столетия, немецкий патриотизм укреплялся и расширялся. Он впитывался в каждого немца с молоком матери и затем на школьной скамье развивался при помощи учителей и сверстников и далее на всем жизненном поприще каждого немца на службе, в портерной, в театре, на улице и т. д. Случалось беседовать с людьми, рекомендовавшимися социал-демократами и твердо исповедовавшими свои социалистические убеждения. Но как только затрагивались вопросы о мировом значении Германии, эти с.д. сразу превращались в тигров, яростно требовавших для Германии всемирного владычества. Не знаю, как теперь, но до 1914 года включительно, по мнению немцев всех сословий, возрастов и положений (со спартаковцами мне не приходилось сталкиваться), Германия страна исключительная, предназначенная самим Богом к всемирной гегемонии, а все остальные народы, в особенности славяне, пригодны лишь унавоживать собой ниву, на которой немцы будут возделывать германскую культуру… Немцы презирали и побежденную ими Францию, и особенно Россию, варварски осмелившуюся отказаться со времени царствования Александра III таскать для них каштаны из огня, и всем сердцем непримиримо ненавидели Англию, захватившую массу лучших земель на всем Земном шаре и устроившую себе богатейшие колонии и торговые рынки в то время, когда новой Германской империи не существовало, этого немцы англичанам простить не могли».