В чужом отражении
Шрифт:
И всё же у меня не хватило смелости спуститься вниз и объявить, что я всё знаю, что я всё слышала.
Уже в тот момент меня начало потряхивать от нервного напряжения. Я решила, не дослушивать этот разговор между двумя моими бывшими близкими людьми, вернулась назад в комнату, куда меня поместили. Я понимала, что Соболев рано или поздно сюда подымиться – и мне придется с ним поговорить. Я не представляла себе, как это будет — как можно разговаривать с человеком, которого ты совсем не знаешь? Не тем, которого ты пустила
Я опустилась на пол и просидела на полу, рядом с дверью какое-то (видимо, совсем недолгое) время: за окном всё ещё было темно, а мои ноги окончательно не затекли – когда в комнату осторожно вошёл Соболев.
— Яна? – спросил он с неподдельной тревогой в голосе. – Яна, ты проснулась?
Я кивнула, молча глядя на такое родное, чужое лицо.
Дима, что ты наделал!
— Не надо сидеть на полу, дорогая, — меня подняли и понесли в сторону кровати. Когда Соболев увидел, что возле кровати напачкано, он лишь крепче прижал меня к себе.
Столько нежности — столько фальшивой, ненастоящей нежности.
Я не выдержала и бросилась на него с кулаками.
Он дал мне возможность выплеснуть свои эмоции и спокойно стерпел все мои нападки, которые, впрочем, не принесли ему сколь нибудь ощутимого урона.
Я пришла в себя, осознав, что сижу на коленях Соболева в огромном кресле, замотанная в новый махровый халат, а он утешает меня, рассказывая всякие глупости.
О том, что он сожалеет.
О том, что он не хотел причинить мне боли.
О том, что он любит меня больше всего на свете, и мои слезы разрывают ему сердце.
Я подняла голову – и мы встретились взглядами.
— Прости, – прохрипел Дмитрий, водя костяшками пальцем по моему лицу. – Я не хотел напугать тебя.
Как же меня злило то, что мне было очень уютно в его руках. Хотелось прижаться щекой к его груди, снова расплакаться и рассказать ему про своё горе. Нажаловаться ему… на него же самого.
Я бросила взгляд на окно, на стену, рядом с креслами и поняла, что мы находимся в другой, более богато обставленной комнате, а за окном по-прежнему темно.
— Где мы? – спросила я, после минутной заминки. – Сколько сейчас времени?
Соболев покосился на циферблат своих дорогих часов. Кажется, ему их подарили в качестве премии… или на какую-то круглую дату.
— Половина четвёртого. Утра, - уточнил Соболев.
— Так где мы находимся? – повторила я свой первый вопрос.
— Это наша спальня. — Взгляд Соболева внезапно стал непроницаемым: ни одной эмоции, ни одной мысли . Приглядевшись, я могла увидеть только своё отражение – и ничего более.
Мне стало не по себе.
Я боялась такого Диму, а ещё мне даже не надо было оглядываться, дабы понять, что эта комната не имеет никакого отношения к нашей
— Это не наша спальня, — произнесла я вслух. И тут же почувствовала, как напрягся Дмитрий.
— Мы должны были переехать сюда после свадьбы, — после минутной паузы, произнес Соболев. – Это мой дом.
Я всё же повернула голову, чтобы получше рассмотреть место, где мы сейчас находились: прямо напротив кресла, где мы сидели, имелась огромная кровать, которая вряд ли бы поместилась в нашу однокомнатную квартиру, даже если бы мы вынесли из неё все вещи.
—Ты спал здесь с моей сестрой?
Ну вот, я и сказала это вслух.
Соболев нахмурился – я видела, как заиграли желваки на его лице – он явно злился, но меня сейчас это не испугало. Я молча глядела на него и ждала ответа.
— Яна, ты всё не так поняла.
— Когда именно я всё не так поняла? – задумчиво спросила я. – Когда ты засовывал в меня свой член, думая, что я – Аня?
— Девочка моя… — его пальцы прошлись по моим губам, а во взгляде на одну секунду промелькнуло чувство сожаления.
— Ты слышала, да? – спросил Соболев с явным сожалением в голосе. — Лекарство не успело впитаться в организм, и ты не заснула.
Он потрогал губу, которую я прикусила до крови, и нахмурился – я вспомнила, как он ударил Аню до крови.
— Знаешь, это всё равно бы не сработало, — засмеялась я, просто потому, что сил плакать у меня уже не было. — Даже если бы Анька мне наврала, даже если бы я ей поверила… не сработало бы.
Соболев, не мигая, смотрел мне в лицо, и нехорошо щурился – мне не нравился этот его прищуренный взгляд царя хищников.
— Твоя сестрица – всего лишь прошлое. Я не могу изменить своего прошлого, а ты? – Соболев схватил меня за подбородок и заставил посмотреть ему прямо в глаза. Этот резкий переход: от доброго Димы до злого Соболева заставил меня вздрогнуть. – Не я выставил твою сестру на панель, не я сделал из неё проститутку. Я просто пользовался её услугами, неплохо это оплачивая.
— Если это и прошлое, — горько согласилась я, — Тогда совсем недавнее… Ты ведь специально заказал мою сестру сегодня.
Соболев окаменел.
— Я должен был куда-то слить свою злобу, — словно мучаясь от нестерпимой боли, произнес Соболев. – Яна, я едва не взял тебя силой.
Именно этого я и боялась: Соболев знал, куда надавить, что сказать, чтобы я поняла и простила его.
Но не в этот раз.
— Это был единственный раз, когда я не мог себя сдержать, — продолжил Соболев. – Янусь, я мог искалечить тебя, разрушить наши отношения, а мог просто заплатить профессионалке, которая бы спокойно восприняла мою грубость.
— И так вышло, что та профессионалка, которую ты нанял, оказалась моей близняшкой? – Я притворно весело рассмеялась. – Какое счастье, что мы всё выяснили до того, как поженились и завели детей, да?