В дебрях Атласа
Шрифт:
Если в кустах скрывался леопард, то нечего было опасаться неожиданного нападения, но если лев, то дело было иное.
Львы, живущие в Нижнем Алжире, самые большие, смелые и свирепые из всех населяющих Африку и обладают необыкновенными мускулами. Они у льва так сильны, что он в состоянии прыгнуть с утеса двух метров вышины, держа добычу в зубах. Поэтому всегда можно опасаться нападения на махари или едущего на нем всадника
— Плохо, когда не имеешь кошачьих глаз, — проговорил Энрике, по-видимому, не обеспокоясь присутствием хищника.
Вместе
Махари, очевидно, почуяли опасность; они шли крайне осторожно, то вытягивая, то втягивая свои длинные шеи и громко вбирая воздух ноздрями.
Четверо мужчин, крепко сидя в твердых, больших седлах, навели ружья на подозрительные кусты.
Что там скрывался какой-то зверь — в этом не было сомнения, потому что верхушки кактусов и алоэ трепетали, хотя ветер совершенно затих.
Однако нападения не последовало. Вероятно, испугавшись пяти ружей, готовых встретить его дождем конических пуль, зверь не вышел из своей засады и не потревожил маленький караван, дав ему благополучно миновать кусты.
После этого махари снова понеслись, по временам громко и хрипло всхрапывая.
— Я перестаю уважать алжирских зверей, — сказал тосканец. — Не правда ли, граф, они как надзиратели бледа, которые прячутся, когда надо обуздать непокорного дисциплинарного?
— Побереги пока еще свое суждение, — отвечал магнат. — Как есть люди храбрые до безумства, а другие робкие до крайности, так же и дикие звери. Есть между ними отчаянно смелые, а есть и чересчур осторожные. Но советую не слишком доверяться им, если хочешь довезти собственную шкуру в целости до Италии.
— Ты думаешь, мне не хочется опять попробовать прекрасного вина с холмов Кьянти? Я готов отчаянно защищать свою жизнь, лишь бы опять увидеть и опорожнить бутылочку—другую.
— Благодаря которым у тебя закружилась голова и ты выпустил из рук руль твоего брига?
— Именно так.
— Я проклинаю твое кьянти.
— А я вовсе нет.
— Почему?
— Потому что все равно из меня бы вышел плохой адвокат, и я бы съел свой бриг, чтобы не умереть с голоду.
— Умерьте шаг, — приказал в эту минуту Хасси. — Холмы перед нами.
X. Логовище леопарда
Невдалеке смутно обрисовывались очертания лесистых холмов, у подножия которых наводнение остановилось.
То не были первые предгорья большой Атласской цепи — она отстояла еще далеко, здесь же возвышались только небольшие группы холмов, метров в пятьсот-шестьсот, поросшие могучими простыми и пробковыми дубами, крепко укоренившимися в каменистой почве.
Хасси, граф и Афза знали эти холмы: здесь, в одной из глубоких лощин, они убили льва. Граф, узнав это место, выразил особое удовольствие: именно здесь, на этих возвышенностях, под могучий рык царя африканских дебрей началось его знакомство со Звездой Атласа и зародилась их любовь, которая привела к женитьбе, казавшейся невозможной для христианина.
Хасси,
Хотя и не привыкшие к подобному подъему по травянистой, неровной почве, семь животных благополучно добрались до вершины первого холма и спустились в ущелье, отделявшее его от следующей возвышенности и поросшее густыми кустарниками.
— Здесь мы найдем прекрасное убежище для наших животных,
— сказал Хасси аль-Биак. — Правда, место не совсем в их вкусе, но они так послушны и умны, что не станут упираться.
— И я уверен в этом, — подтвердил несколько иронично тосканец.
— Они хорошо воспитаны и прекрасно изучили кодекс приличий! Хасси слез с верблюда, не выпуская из рук ружья.
Граф помог Афзе спуститься на землю, между тем как тосканец, проявлявший, по-видимому, большие способности к акробатическим трюкам, сделал великолепный прыжок, сопровождаемый пируэтом.
— Возьмите махари за узду и спускайтесь осторожно, — сказал Хасси. — Если они поскользнутся, то погибнут…
— И разобьются вдребезги, в этом нет никакого сомнения, — докончил тосканец.
Начался спуск в глубокое ущелье, и люди с большим трудом расчищали дорогу между растительностью.
Мавр шел, как и прежде, впереди маленького отряда, а Ару — последним.
Несмотря на прошедший сильный дождь, в ущелье царствовала удушливая жара, к которой примешивался отвратительный запах, будто от разлагавшегося мяса. Хасси, ощутив этот запах, остановился на середине спуска, с беспокойством смотря вперед.
— Чувствуешь, какой запах, сын мой? — обратился он к графу.
— Да, — отвечал мадьяр. — Тухлым мясом припахивает.
— Я бы предпочел очутиться перед вертелом с жарким, — заметил тосканец.
— Не от тел ли двух убитых тобой львов идет запах?
— Нет, это невозможно. Ведь уже прошло три месяца с тех пор; жара все время стояла страшная; да и шакалов здесь довольно.
— Какой-нибудь другой зверь занял логовище львов?
— Я и сам так думаю.
— И зверь имел полное право поступить так, — решил тосканец. — Когда освобождается помещение, и хозяин не является за платой, так оно всегда охотно занимается. Не каждый день повторяется такая удача, по крайней мере, в Ливорно.
Никто не слушал его болтовни. Хасси, граф и Ару напряженно прислушивались, держа палец у курка.
— Сын мой, — обратился к графу мавр, — пойдем по карнизу ущелья.
— Пойдем мы, мужчины, — ответил мадьяр. — Я не хочу подвергать Афзу новой опасности.
Махари почуяли какого-то зверя еще раньше людей; они спешили подняться из рва по лесистому скату.
— Афза, — обратился граф к жене, — ты останешься здесь с Ару, смотри за махари. Предоставь нам позаботиться об освобождении нашего убежища от неприятных жильцов, занявших его.