В долине горячих источников
Шрифт:
— Ах, вот как, ничего плохого? — прошипел Гордон. — А ожог у нее сам по себе образовался, да?
Сестры испуганно вцепились друг в друга, а шантажист молча поднялся с пола. Он пошатывался и, казалось, вот-вот был готов снова рухнуть на пол, но удержался, схватившись за изголовье кровати. Один глаз у него опух, вокруг него расплывался синяк.
— А теперь вон из моего дома! — прорычал Гордон, с силой наподдав мужчине под зад. Вымогатель налетел на стену, застонал и промчался мимо сестер с максимально возможной в его состоянии скоростью.
Гордон пошел за ним
— Исчезни! И не смей больше появляться в долине гейзеров! Если я не дай боже узнаю, что ты говорил здесь с кем-то, то найду тебя быстрее, чем тебе того хотелось бы! — кричал он ему вслед, а затем, довольный, обернулся к сестрам: — И ради этого ничтожества я должен был пожертвовать своей баней? Никогда! Думаю, мы больше не увидим этого типа. Кстати, как его звали-то?
— Герберт Хантер, но, скорее всего, это фальшивое имя, — ответила Абигайль, несказанно удивленная, что с этим кошмаром покончено. — Гордон, чем я могу тебе отплатить?
Тот задумчиво почесал бороду.
— Ты умеешь обращаться с гвоздями и молотком?
Абигайль кивнула, хотя в жизни не держала в руках молотка.
Гордон усмехнулся.
— Лучше не надо. Не женское это дело. Но, возможно, ты смогла бы в день открытия бани сыграть на фисгармонии с Патриком О’Доннелом в четыре руки?
Аннабель тут же укоризненно поглядела на мужа, но тот ничего не заметил. Не обратил он внимания и на то, что у Абигайль покраснели щеки, поскольку все отвлеклись на чудесное пение, доносившееся из открытого окна.
— Боже мой, нужно посмотреть, как там мама! — виновато воскликнула Аннабель. — Я послала к ней Пайку. Мама замучает бедное дитя. Она не любит чужих, особенно маори. И зачем она поет? Мама терпеть не может, когда кто-то поет! Это ни к чему хорошему не приведет! — Аннабель развернулась на каблуках и бросилась в дом.
Пайка пела настолько грустную песню, что Аннабель почувствовала, как в горле появился комок. Она не могла просто ворваться туда и прервать эту проникновенную песню. С каждым словом песня все больше и больше очаровывала Аннабель, и вдруг ей показалось, что она летит над озером Роторуа на крыльях. Все стало маленьким и незначительным. И только этот голос заполнял собой сердце Аннабель. Тихо, очень тихо она начала подпевать, подхватив незнакомую мелодию. И только с последним звуком Аннабель очнулась от оцепенения. Она стояла под дверью комнаты матери и подслушивала. Женщина молча обругала себя за это. Ведь она пришла защитить юную маори!
Женщина, не колеблясь, вошла в комнату и не поверила своим глазам. Пайка гладила по волосам ее спящую мать. Аннабель ужасно испугалась. Если мать проснется, будет невероятный скандал. Если Марианна и ненавидела что-то больше, чем пение в ее присутствии, так это прикосновения незнакомцев.
Увидев хозяйку, Пайка улыбнулась, но Аннабель знаком велела ей немедленно выйти из комнаты. Пайка осторожно убрала руки с головы старой женщины и хотела встать, когда Марианна прошептала:
— Пожалуйста, не уходи! Останься со мной. Ты такое милое дитя! И такая мягкая. Просто фея среди всех этих грубых людей. Скажи моей дочери, что я
Аннабель показалось, что ее ударили обухом по голове. Это было просто немыслимо! Она вышла из комнаты, не замеченная матерью. Вообще-то, она нужна была в кухне, но заниматься сейчас повседневной работой не могла. Слишком много всего произошло на протяжении последних нескольких часов. Все казалось слишком невероятным. Ее отец был убийцей? Ее сестра на протяжении многих лет была любовницей женатого мужчины? Мужчины, который отнял у нее ребенка? Аннабель не могла успокоиться, задаваясь вопросом, сколько времени сможет хранить собственную тайну. Руки дрожали. От охватившего ее волнения могло помочь лишь одно: нужно выплыть на середину озера, а потом пристать к одинокому берегу, где можно будет побыть наедине с собой и своими мыслями.
Взяв в кладовой удочку с тяжелой леской, которой она пользовалась для ловли рыбы, Аннабель отправилась к причалу. По пути она сетовала на несправедливую судьбу. Почему ни ей, ни Абигайль не было позволено сохранить детей? И почему Оливии, которая думает только о себе, Бог даровал двоих? Но Аннабель тут же стало стыдно из-за таких злых мыслей.
На причале она встретила Абигайль.
— Можно мне с тобой? — умоляющим голосом поинтересовалась сестра.
— Как хочешь, но смотри, не распугай мне форель!
— Нет, я буду нема как рыба, — пообещала Абигайль, и обе невольно рассмеялись.
— Ты можешь поплыть в сторону острова? — попросила Абигайль. В ее голосе была такая мольба, что Аннабель, изначально направлявшаяся к пляжу, изменила курс и молча погребла в сторону Мокоиа.
— Ты уже ступала на берег острова? — спросила Абигайль.
Аннабель покачала головой.
— Все еще боишься душ умерших?
— Возможно.
Они не произнесли больше ни слова, пока не подплыли к берегу.
Узнав берег и вечнозеленое дерево пурири, Абигайль испугалась. И особенно разволновалась, увидев одинокого мужчину, сидевшего на песке и смотревшего на воду.
— Патрик! — прошептала она. — О, Патрик!
Но прежде чем Абигайль успела подать ему знак, Аннабель быстро принялась грести прочь, пока Патрик не скрылся из виду и не исчезла опасность их встречи.
Часть 2
Пайка и Дункан — любящие
Роторуа, 31 декабря 1899
Роскошная баня отеля «Похуту», которую Гордон выстроил в виде павильона в стиле Тюдоров, была готова как раз к смене столетий. Женщины взяли на себя обстановку обеих купален и массажной комнаты, и оказалось, что фантазия Абигайль не знает границ: здесь — картину на стену, там — статую, чтобы оживить уголок, а тут — еще одну вазу. Аннабель и Пайка очень веселились, глядя на попытки Абигайль обставить ванные комнаты, как гостиные. Но все они провели за работой немало чудесных часов.