В Древнем Киеве
Шрифт:
Слава о дивном здании шла не только по Руси. По всему миру говорили о нем.
Храм святой Софии.
Петрило остановил Воронка, залюбовался невиданным доселе зрелищем, а Ждан думал: «Самое лучшее на свете — это жить в Киеве среди таких чудес!»
Он слышал, что в Киеве при храме святой Софии есть школа; в такой школе он мог бы выучиться грамоте и разным искусствам. Уже готова сорваться с языка Жданка просьба к отцу, но знает, — он услышит
Петрило тронул сына за плечо и показал ему на пышные терема, украшенные розовым шифером [8] и мрамором, и все с позолоченными кровлями.
Княжеский дворец.
Ждан не знает, куда и глядеть, — на дивные ли здания, на народ ли, что толпится на площади.
Широкая дорога тянется в глубь города; по этой дороге едут колы и крытые возки, скачут всадники и плетутся пешеходы. От шума колес, грохота возов у Жданка голова идет кругом.
8
Шифер — строительный материал — из породы сланцев, — добываемый в те времена на берегах реки Уборти.
Когда миновали Софийский собор, увидел Ждан, что от главной дороги свернула улица налево; по этой улице покатился тяжелый крытый возок, в котором приехали со своими изделиями ковачи из Белгорода.
Петрило с сыном ехали все прямо по длинной широкой дороге, пока не подъехали ко рву с мостом, а за мостом снова вал и снова ворота, но эти ворота раскрыты настежь, въезд свободен.
Тут некогда зачинался Киев. Вот, наконец, и главная площадь города; на ней Десятинная церковь, которую выстроил Владимир, отдав на нее десятую часть всех княжеских доходов. Недалеко от церкви стоят древние бронзовые статуи, вывезенные из греческого города Корсуня (Херсонеса). Тут же, на этой площади, торжище. «Это Бабин Торжок», — объясняет Петрило сыну.
На площади вокруг церкви — княжеские и боярские дворцы.
Боярские палаты.
Петрило и Ждан со своей колой остановились и с любопытством глядят на ближайшие хоромы. Ворота двора широко раскрыты, а во дворе на высоких столбах большая галерея; на галерею ведет лестница, покрытая красным ковром.
Глядит Ждан, хочет спросить у отца — чьи, мол, это хоромы, — но не решается задавать лишние вопросы: видит — какая-то суета внутри двора. Слуги бегают то взад, то вперед, потом расступаются, дают дорогу: конюх ведет коня, конь в позолоченной сбруе, с седлом малинового бархата, вышитым золотым узором. Конь выступает плавно, горделиво. За этим сытым, гладким, с лоснящейся шерстью конем выступают другие кони, тоже богато убранные, и их ведут под уздцы конюхи.
Знатный боярин и его слуги.
Кони останавливаются у ступенек лестницы, а в это время раскрываются двери из внутренних покоев и выходит в сени знатный муж. «Кто он? — думает Ждан. — Быть может, сам князь или боярин?» На нем корзно (плащ)
Слуги бросаются помогать тому, кого Ждан принимает за князя, а он хотя и тучен и лет почтенных на вид, но легко вскакивает на коня и быстро направляется к воротам.
Другие мужи тоже садятся на коней, которых подводят к ним слуги, и все вместе выезжают со двора.
«На охоту собрались», — решает Петрило.
Когда всадники отъехали подалее, Петрило тоже тронул своего Воронка и глазами показал Ждану — сесть на колу. Отец с сыном въехали в тот же двор, откуда только что отбыл боярин с дружинниками.
В МАСТЕРСКОЙ ЗЛАТОКУЗНЕЦА
Хоть и давненько не бывал Петрило в Киеве, однако он уверенно направил Воронка к жилищу Тудора, «Тудорки», как называл он его, когда они оба детьми бегали по полям и лугам василевским. Теперь Тудор — искусный златокузнец и живет в холопах у Гордяты.
Петрило остановил Воронка, оглядел двор. Все так, как было раньше. Направо ряд погребов, тут и медуша, где хранится мед. Чуть подалее клеть; сложена она из толстых бревен, дверь окована железом, а на двери замок железный, висячий. Крепко заперта клеть, так как хранятся в ней ценные товары. Неподалеку и баня. Рядом с баней жилище Тудора. Вот и дверь, а над дверью навес. У входной двери, вровень с землей, оконце.
Стукнула задвижка, заслонка отодвинулась — выглянуло лицо пожилого человека с бородой, с длинной седоватой прядью волос, спускавшейся на лоб.
По этой непокорной прядке узнал Петрило Тудора.
Он самый и есть.
Петрило соскочил с Воронка, велел Ждану привязать лошадь, а сам двинулся к дому.
Вот и хозяин поднимается по ступеням.
Признали друг друга хозяин и гость.
— А это кто? — спросил Тудор, указывая на Ждана.
Петрило объяснил, что приехал с сыном, чтобы продать свои изделья на киевском торжище, а на вырученные деньги купить кое-что потребное для хозяйства, а у него, у Тудора, просит для себя и сына пристанища.
Хозяин с гостями спустились на три ступеньки вниз в Тудоров дом.
Жданко окинул любопытным взглядом жилище искусного мастера, но было оно убого, как и жилище его отца Петрилы, простого смерда. По стенам стояли лавки, покрытые войлоком, был стол и еще другой стол, но печь показалась ему как-то больше обычных печей.
Тудор кликнул свою хозяйку. Скрипнула дверь, и на пороге показалась круглолицая немолодая женщина с ворохом свежевыстиранного, только что просохшего белья.
— Вишь, гости дорогие приехали из родного села! Потчевать надобно!
Тудорова хозяйка приветливо, как старому знакомцу, улыбнулась Петриле.
— Ну что же? За этим не постоим! Дай только белье уложить. А это кто же — малец твой, сыночек? — спросила она, ласково глянув на Жданка.
Жданко смотрел, как ловко и быстро перебирала она и складывала рубашки, полотенца, онучи, и вдруг вспомнил мать. Не так давно расстались, а кажется, год прошел с тех пор, как выехали они с отцом из-под Василёва. Невольно взгрустнулось Ждану, но тут глянул он на стол, заставленный разными предметами, и мысли его отвлеклись.