В Древнем Киеве
Шрифт:
Миронег садится с Глебком за шахматную доску, а Ждан присаживается и молча, внимательно наблюдает, как оба игрока передвигают фигурки.
— Но чур, — предупреждает Миронег, — только раздастся стук в дверь, я быстро сброшу фигурки с доски и спрячу то и другое. Неровен час, явится какой-нибудь чернец из монастыря, предаст он нас проклятию, а фигурки прихватит с собой. Монахи считают шахматную игру «бесовским измышлением», — пояснил Миронег.
До позднего вечера сидел Жданко в гостях у «костяных дел мастера». Миронег показывал свои изделия, одно хитрее другого. Жданке все казалось необыкновенно чудесным.
Мальчики
— Уж не монах ли, — думал, — идет!
За один день сдружились Ждан с Глебкой. Как бы ладно было побродить вдвоем по городу, наглядеться вдоволь на киевские красоты, поглядеть на дворцы и терема!
Миронег разрешил Глебу прогулять со Жданом весь следующий день.
ВОСКРЕСЕНЬЕ В КИЕВЕ
Следующий день было воскресенье.
Весело в Киеве по воскресным дням!
Жданко с Глебкой, взявшись за руки, вышли из Миронегова дома у Софийских ворот. Перед ними широкая улица, залитая ярким утренним солнцем. Над их головами синее-синее небо, в лицо веет легкий ветерок, приносит запах леса, цветущих кустарников.
А народу на улице, народу!
Вот показалась повозка, запряженная шестеркой гладких, холеных коней. На конях позлащенная сбруя, а в повозке восседает какой-то знатный муж. Корзно на нем синее с золотой каймой по низу, на правом плече золотая с жемчужиной запона (застежка). Распахнулось корзно, и видно под ним узкое одеяние алого цвета с золотыми петлицами. На голове шапка с красным верхом.
Жданко остановился, глазеет на незнакомца, на коней его, выступающих горделиво, на их расчесанные шелковистые гривы. Впереди и позади роскошной повозки бегут слуги, холопы.
— Глебко! А Глебко! Кто этот муж? Знатен, видать, да богат! Сколько на нем золота! А мы-то с тобой!..
Жданко бросил взгляд на Глебкину короткую холщовую рубашку с костяными пуговицами, подпоясанную узким ремешком, на штаны, замотанные онучами.
Никогда до сего дня не замечал Ждан, что он бедно одет. Все в его селе одеваются так же, как он. У кого поновее рубаха, у кого постарее — вот и все отличие.
А сейчас он увидел впервые, какая разница между ним, сыном смерда, и знатным мужем.
— Кто это? Кто? — настойчиво допытывается Жданко у Глеба, а Глеб и сам не знает, — он тоже недавно живет здесь. Приехал с той стороны Днепра, из-под города Переяславля, и, кроме Миронегова дома и торговища, ничего почти не видел в стольном городе.
— Может быть, князь, а может, и боярин какой. Кто их распознает! Одно только видно — не нам чета! А вот гляди-ка: иноземцы!
К стене, что отделяла град от остального Киева, подошли два человека в широких и длинных плащах, а на головах у них шляпы с перьями, и перья от ветра колышутся. Один иноземец постучал пальцем в стену и что-то сказал своим
Но некогда Жданке с Глебом разглядывать заморских гостей. Бежит толпа через Софийские ворота, бегут люди к главной городской площади, будто торопятся, боятся опоздать куда-то; и Жданко с Глебом тоже бегут за толпой. Стиснули их со всех сторон, и с боков и сзади; хочется пробраться вперед, да не тут-то было! Остановилась толпа. «Стой! Не шевелись!»
Образовалось свободное пространство. Неведомо откуда, не то из подворотни, не то из соседней улочки, вынырнули скоморохи. Хорош главный скоморох! На голове у него высокая остроконечная шапка, вся в бубенцах, а на рукавах, что длиннее рук, тоже зашиты бубенцы.
Скоморох.
Скоморох размахивает длинными рукавами, точно птица крыльями; потом он высовывает руку из рукава и вытаскивает дудку, и начинается веселая песенка: «Ай дуду, ай дуду!» Вдруг откуда ни возьмись коза и давай притаптывать, приплясывать не хуже самого скомороха. И что за диво! Коза затянула песенку тоненьким голоском.
— Человечьим голосом поет, по-русски!
— Вот так чудо чудное! Ай да коза-козлища!
А коза вдруг остановилась, поднялась на задние лапы, а передними распахнула козлиную шкуру, — и все на площади увидели, что это вовсе не коза, а человек; и все смеются, в ладоши хлопают, и видит народ: еще одна коза пришла, только наряд на ней женский — длинная рубаха, подпоясанная алой лентой, на голове алый платочек, а с рогов спускаются украшения — подвески, медные проволочные большие кольца. Коза все скачет и кружится на месте, только уже не поет человечьим голосом, — сразу видно, что это настоящая коза.
— Гляди, гляди! — теперь уже видят друзья, что на том месте, где только что плясали скоморохи с козой, стоят три человека. Два из них держат в руках длинный шест, такой гладкий и скользкий, будто был он вымазан маслом, а третий человек кувыркается на этом шесте, зацепившись за него только пальцами ног, а руками размахивает в воздухе.
Еще сильнее народ напирает сзади и с боков.
Жданко с Глебом крепко держатся за руки, чтоб не разъединили их, чтоб не вытолкнули из переднего ряда, куда они с великими усилиями добрались.
Отсюда так хорошо все видно!
Не успели затеряться в толпе трое молодцов с длинным шестом, как на освободившееся пространство прибежала ученая лошадь, и конюх с ней рядом.
Ученая лошадь.
Лошадь то становится на передние ноги, а задними болтает в воздухе, то поднимает передние и ходит на двух задних ногах, а хвост волочится по дороге.
— Как человек, совсем как человек! — вне себя от восторга кричит Ждан.