В духе времени
Шрифт:
мол у него на роду, но Ленька не верил ей ни на вот настолько. Он не забыл тот
памятный разговор. И что умрет от воды – тоже помнил и твердо решил, что такой
радости он Нинке не доставит.
Но жизнь продолжалась. После базар-чуланской трагедии круг доступных
радостей его жизни сильно сузился, с чем Ленька, конечно, смирился не сразу. Он
покупал на базаре килограммами грецкий орех, пил настойку из крови молодого
петуха, сельдерея и корня
ходил на сеансы иглоукалывания, ездил в Москву, где за бешеные деньги подвергся
лечению у Кашпировского, разыскивал по глухим деревням Нинкиных коллег -
беззубых, зловещего вида старух и каждая находила у него порчу и снимала ее, но
результат был нулевой – радостей жизни не прибавлялось. Это было непоправимо.
Правда, после Кашпировского Ленька по неведомой причине постепенно из шатена
превратился в жгучего и кудрявого брюнета, но и эта метаморфоза его не радовала.
Надо было как-то жить дальше. Ленька уволился с прежней работы, где уже
знали о его горе, и влился в новый трудовой коллектив – стал работником ВОХРа.
Сутки работаешь, трое дома. Женщин там не было, да и люди служили больше
ветеранистые и седые. Все полегче.
Беда постоянно напоминала о себе. Он шел, чтобы развеять грусть, в кино, а на
экране люди только тем и занимались, что соблазняли и использовали друг друга с
необузданной страстью. Ленька дожидался первого интима и, матерно комментируя
увиденное, пробирался к выходу. По телику и в книгах то же самое. А Леньке это –
как нож в спину. Но никуда было не деться. Весь мир держался на сексе.
По ночам, подробно вспоминая свое прошлое, он понемногу плакал и помногу
курил. Студеное одиночество окружало его. Старых друзей он, боясь жалости,
избегал, новые не заводились. Да и зачем? И еще напасть. После того, как из-за
гипноза Ленька сделался брюнетом, он вдруг стал бешено нравиться женщинам. То
в автобусе какая уставится на него своими накрашенными бельмами и покраснеет,
то письмо с идиотским признанием по почте получит. Или соседка, у которой муж
сантехник, попросит его кран починить. «Известно, какой ей кран нужен. Потолще и
подлиннее» - понимал Ленька и, мрачнея, отказывался.
Иногда он на улице покупал что-нибудь порнографическое и подолгу
рассматривал дома. Может, прошло? Но не проходило. Все те же «полшестого», как у
сломанного будильника.
По первой Ленька стал крепко прикладываться к рюмочке, а потом и к стакану.
Решал проблему по-русски. И оправдание было хорошее. Это он как бы
так, чтобы уязвить Нинку. Вот, мол, из-за нее человек пропал и спился. Чтобы у нее,
змеюки, совесть наконец заговорила. Постепенно стал пить по - черному, надираясь
в стельку еще до свету. Но полноценным алкоголиком Ленька все же не стал. В одно
прекрасное утро он посмотрел на свои трясущиеся руки и вдруг отчетливо понял,
что может действительно легко и непринужденно спиться, а Нинке-то что от этого?
То-то и оно. Леньке стало страшно и в нем что-то стронулось. Он самую малость
опохмелился и с того дня старался придерживаться сухого закона. Хотя срывы,
конечно, на день - два бывали.
Со временем боль притихла или он к ней привык, появились новые интересы и
занятия. Ленька стал много кушать и по возможности вкусненькое. На это он не
жалел времени, денег и сил. У него сформировался животик, как у китайского
мандарина, и стали болтаться при ходьбе щеки. Но на свой внешний вид Ленька
плевал - ради кого, спрашивается, стараться?
Цель же у него была одна, и даже не цель, а какой-то бзик - не умереть от воды.
Ленька перестал купаться даже в ванной и обходился тепленьким душем. Когда от
весны на крышах вырастают сосульки, он старался ходить подальше от домов.
Страховался во всем. Даже воду употреблял только кипяченую и пил ее мелкими
глотками, чтобы не подавиться.
А через две зимы наступила развязка. Однажды Ленька простыл, у него крепко,
прямо до рвоты заболела голова. И он пошел к доктору. Доктора не было. Ленька
пришел на следующий день и его сразу закрыли в больницу. Скоро ему стало совсем
худо. «Хрен тебе от воды! Хрен!» – шептал он с мстительной улыбкой в полузабытьи
и скручивал «фигушки» сразу на двух руках. Врачи пожимали плечами, названивали
в область и все никак не могли поставить диагноз. Вместо диагноза ставили клизмы,
руководствуясь тем, что хуже не будет. И Ленька все боялся, что загнется от этой
клизмы – там же вода!
Сборы на тот свет оказались недолги и солнечным апрельским днем, когда все
медсестры были на субботнике, Ленька, толком не приходя в себя, благополучно
умер и перешел в другое агрегатное состояние. Без воды и ее производных.
Булькнул в небытие и не оставил кругов, как многие из нас. Когда хватились, по
Ленькиному похудевшему лицу уже бегали наглые больничные тараканы.
После вскрытия в графе «причина смерти» нетрезвый патологоанатом, попивая