В движении вечном
Шрифт:
Поступил ты -- и перед тобой разом открылся мечтательный мир, мир непознанный, мир загадочный и романтичный. Тысячи радужных перспектив восстают ослепительно перед тобой, и само их достижение видится теперь делом приятным и плёвым, ведь для этого нужно очень немного, нужно всего лишь чуток постараться.
И пускай вчера ты был безнадежный троечник, которого давно рукой махнули, а подготовился, поступил нежданно, и тотчас себя реабилитировал, как тот футбольный форвард, у которого целый сезон игра толком не клеилась, но который в последнем решающем матче забил последний решающий гол. В одно мгновение все забыто, его восторженно носят
– - Не хотел в школе учиться, а пришла пора, взял себя в руки! С характером парень...
Так уважительно теперь говорят о тебе, и ты героем возвращаешься в родной поселок, без конца и с наслаждением рассказываешь о волнительных приключениях на вступительных; а те, кому еще придется пережить, слушают с завистью и с тревожным холодком в груди воображают свои собственные будущие испытания.
Ну а неудачники с наступлением осени разделялись на две совершенно разные группы.
Первую составляли бывшие крепкие ученики из уважаемых в поселке семей, которым просто не повезло на вступительных. Эти ребята старались как можно реже появляться на улицах, кто-то в домашней тиши усердно готовился к новой попытке на следующий год, а кто-то, кому пришло время, дожидался весеннего призыва в армию. Даже парадокс выходил своеобразный, они жили постоянно в поселке, а встречали их на улицах гораздо реже, чем уехавших на учебу в город счастливых победителей. Те так наоборот каждые выходные непременно наезжали в поселок и целыми днями торжествующей шумной толпой без конца разгуливали по знакомым улицам.
В другую группу входили обычно те, чьи родители бездумно плавали в тех самых бездонных "винных реках". Этих также было очень просто повстречать в поселке. С самого утра они уже занимали один из самых приметных уголков центральной площади, и это было особое, знаменитое на всю близлежащую округу местечко. С неких незапамятных времен оно даже имело в поселке и свое собственное название "Пьяный угол".
Дело в том, что немножко поодаль по главной улице располагался на вид скромный неброский подвальчик, однако под весьма звучной вывеской "Винный бар".
– - Во всем Союзе только два винных бара! -- любили похвастаться приезжим бывалые посельчане. -- Пивных сколько хочешь, а вот винных --- только в Вильнюсе и в нашем г.п.!
Так ли это в действительности, и как оно там в Вильнюсе Игнату было неведомо. Но вот в их собственном баре что-что, а комфорт да уют с интерьером наверняка считали чем-то совершенно излишним. Четыре каменные, окантованные поржавевшим железом невысокие ступеньки вели круто вниз в тесный сумрачный подвальчик, наполненный всегда удушливым сигаретным смогом и беспорядочным гулом многочисленных посетителей. Здесь было только самое необходимое. Голые казематные стены, полтора десятка грубых стальных стояков, пластиковый "столовский" поднос с обычными на две сотки грамм гранеными стаканами. А на простеньких дощатых полках неудержимо манило в хмельные объятья рублевое жидкое счастьице или т. н. "чернило".
На Пьяном углу непременно приостанавливался как тот, кто только шел в бар, так и тот, кто оттуда только что вышел. Угол не пустовал с раннего утра до поздней ночи, обсуждал, дискутировал, взрывался дружным смехом, а иногда и кровавым мордобоем. Неподалеку в десятке метров на площади располагалось небольшое кирпичное знание автобусной станции. Ни один проезжий не мог выскользнуть из автобуса так, чтобы его не заприметили
– - А, гостейка наш, дорогой! -- окликали тотчас любого знакомого. -- Как житье-бытье? Ну-ка, с нами постой, поделися..
И через минутку-другую с улыбочкой, вкрадчиво:
– - Так что тут стоим, на сонейке тепленьком киснем?.. Так, глядишь, и ено скоро скиснет. А не пора ли потишку туды, на четыре ступеньки?
И уже вскоре можно было видеть, как очередной гостейка движет неспешно "туды", а с ним рядышком и парочка счастливцев за компанию, скаля зубы в предчувствии сладостном, бросая напоследок всем прочим:
– - А у нас сегодня рыбный день, мальчики, хвосты обрубаем!
3
Урбанизация
То бурливым, сметающим вихрем, а то и лениво, неспешно писал тысячелетнюю историю поселка неодолимый поток вечности. Был поселок и знатен когда-то в средневековье, имел "магдебурское право", но постепенно мельчал по судьбоносному ходу времен, превращаясь в забытое миром, крохотное рабочее поселение на тысячу жителей. Бывали времена, когда многое здесь словно застыло в глубокой задумчивости на целые столетья, а бывало и день единственный разом "рушил все до основанья". Десять лет также лишь мгновение, неуловимо скользнувшее в необъятной по людским меркам тысяче, но вот тот, кто примерно в 65-том году прошлого века лет на десять покинул поселок -- даже и не узнал бы его после.
Не забыть Игнату, как в детстве: бурлит, струится людской ручеек по улицам, в парк, в магазины. В Доме культуры тогда каждый праздник были концерты; сами же посельчане были и умелыми исполнителями, и благодарными зрителями. Таланты не приходилось искать далеко, вот и Игнат с первого класса танцевал в школьном ансамбле, с тех пор неизменно выступал на праздничных концертах. И каждый раз просторный зрительский зал, казалось, не мог бы вместить еще больше народу, стояли, толпились в дверях, мальчишки лепились на подоконниках.
В старом парке, что на окраине поселка, была тогда летняя танцплощадка. Точь-в-точь как в городе, с высокой дощатой эстрадой, огороженная по периметру прозрачной металлической сеткой. И точно также, как в городе, там тогда летом было не пробиться.
– - Что ж ты думаешь, вас тогда в школе одних поселковых за семьсот было. А теперь и со всей округой половины не наберется! -- говорила с видимой грустью про те недавние времена мать, учительница.
Стадион в парке с рублеными в пять ярусов, ярко окрашенными трибунами, с аккуратно подкошенным травяным газоном был тогда гордостью поселка.
– - Добрая у вас поляна футбольная! -- говорили не без зависти приезжие знатоки. -- Тут хоть республику принимай.
И действительно, тогда стадион принимал соревнования республиканского масштаба. Каждое лето тут гремели спартакиады, каждая точь-в-точь как маленькая Олимпиада. Древний парк в эти дни был так похож на столичный в выходной теплый солнечный денек. Весь поселок был тут, и они, мальчишки, и самое важное авторитетное начальство, все вместе болели за "наших". И они не подводили, они были победителями, они были кумирами, каждый мальчишка мечтал быть таким, как они.