В двух шагах от рая
Шрифт:
– Пап, я все… там такая задачка попалась…
Откладываю дневник и прижимаю его к себе.
– Сынок, я люблю тебя.
– … я тоже тебя, пап.
– Вы не понимаете! – он мечется по комнате, темные, как у матери волосы, топорщатся непокорными вихрами. – Это, это же… несправедливо! Так нельзя!
Крису – восемнадцать. Когда успел вырасти?
Мы с Реей улыбаемся – наш взрослый сын. С юношеским максимализмом, он набрасывается на пороки, главным образом – словесно,
– Хорошо, выучись, стань тем, кто может изменить этот мир.
– Вы не понимаете!
Куда нам, неужели и мы были такими?
– Есть способ, шанс и я использую его!
Пелена воспоминаний отпускает с трудом. Неужели это было? И было с ним?
В той – прошлой жизни. И в прошлой жизни остались восемь лет монастыря. Как один день. В настоящем – планета Элизия. Он думал, никогда больше не услышит проклятого названия. Прошлое нагнало его. От прошлого не отгородиться монастырскими стенами и ежедневными молитвами. От прошлого не уйти одним желанием забыть. Прав был Крис, одного желания мало, нужно действовать!
Он будет действовать, это его миссия, его послушание, епитимья, если хотите. Матери, отцы никогда и нигде в мире, остальном мире не должны плакать, не должны хоронить детей… Руки привычно нащупали мешок. Успокоения не принесло, но решимость укрепилась. «Мерзкое место, богопротивное место!», и Нетерпимые эти, одни из самых отвратительных созданий… созданий этой планеты, Элизии.
27.
СИТА
– Тебя обманули, я не исполняю желаний. Но могу, перед лицом смерти, проверить желание на истинность.
Сита, по-прежнему, пряталась за камнем, она смотрела, слушала, боясь пропустить малейшую подробность и… просто боясь.
– А как же легенды?
– В Городе много легенд, я прожил достаточно, чтобы стать одной из них.
– Значит, ты никак не связан с планетой, не ты исполняешь желания?
Тадао сидел на полу, холодном каменном полу пещеры, фонарь покоился рядом, освещая участок того же пола. Сидел и вел диалог. Собеседником военного, был… дракон.
– Нет, я такой же гость, как все вы. Когда-то давно, я прилетел сюда, я желал пищи и, чтобы для добычи ее, не приходилось охотиться, я желал долгой жизни, и желание исполнилось. Через время, я проклял его исполнение.
Чешуйчатое тело, огромная голова с какими-то наростами, когтистые лапы, крылья – все это она смогла рассмотреть, когда дракон двигался, меняя положение, впрочем, все равно большинство подробностей терялось в темноте. Но… во вселенной нет драконов! То есть, имеют место, конечно, сказки о могучих летающих существах, в некоторых культурах они изрыгают огонь, в некоторых – мудры и могут разговаривать, даже на древней Земле насчитывалось с десяток подвидов подобных мифических созданий. Но – вот так, живой дракон,
– Я последний в своем роде, - словно подслушав мысли Ситы, произнес дракон. – Когда-то мы правили, некоторые из нас могли летать, меж звезд. Наши лапы не приспособлены для тонкой работы, но мы имели развитый мозг и долгую жизнь, а работать можно заставить и других.
– Как получилось, что ты выжил. Драконы – давно легенда. Тысячи лет прошло, да что там – десятки тысяч!
– Мое желание, мое проклятие. Я беру не жизни, я высасываю жизненную силу, она питает меня, мою жизнь, если это можно назвать жизнью.
– Улетай.
– Куда? Драконы – легенда, пусть такими и остаются. Кстати, каково твое желание, ты пришел сюда в надежде его исполнения, чего хочешь ты?
– Смерти.
Сита закрыла рот ладонью. Что он такое говорит?
– Смерти? – дракон шумно почесал лапой светлое пузо. – Тогда, зачем прилетел на Элизию, смерть ты мог найти в любом месте.
– Я жил без пользы, я убивал, делал страшные вещи, выполняя приказы. Делал, во имя… чего? Теперь и не упомнишь. Причины, мотивы, побуждения остались там, в прошлом, а сотворенное мной, забранные жизни, разрушенные судьбы, горе, что причинил – здесь, - Тадао постучал себя по груди.
– Ищешь искупления? Прощения?
– Что-то вроде. Я бы давно убил себя, принеси это кому-то… пользу, что ли. Жизнь моя не была благом, пусть же смерть, пойдет на хорошее дело.
– Отдай себя на органы, я слышал, такое делается.
Тадао покачал головой.
– Давно не делается. Органы выращиваются, какие нужно, сколько нужно, чистенькие, здоровенькие. Слушай, ты сказал, высасываешь жизненную силу, а можешь, ну высосать у меня и отдать… кому-нибудь, кто нуждается, больным там, детям, старикам…
И снова Сите стало страшно от произнесенных слов.
Дракон улегся на пол, подобрав под себя лапы. Его морда оказалась почти напротив лица Тадао.
– Добренький, значит, добровольная жертва, бескорыстный, ну смотри.
И Сита, а, наверное, и Тадао увидели.
Мать протягивала дитя, и в крохотном тельце едва теплилась жизнь. Девушка, женщина, бабушка, рыдающие над любимыми: мужчинами, женщинами, любимые умирали. Дети над больными родителями. Родители у постелей детей. Девочка над тельцем котенка, и все они молили, просили… Волны боли, нечеловеческой боли, скорби, надежды накрыли Ситу.
– Выбирай, - издалека, сквозь видения и эмоции пробился голос дракона.
– Я… я не могу, - кажется, Тадао плакал, рыдал.
– А я могу! – видения исчезли, осталась пещера и дракон. Благородный он! Пришел он! Натворил делов, а теперь, значит, жертвовать, искупать! Искупитель, хренов! Как убивать, так – своими, а искупать, так он не может. Все хотите, чтоб кто-то за вас решал, даже убить себя не можете по… по человечески. Нет, парень, сам натворил – сам и искупай, а меня нечего в это впутывать!