В эфире 'Северок'
Шрифт:
Время мчалось так быстро, что мы не заметили, как подкрался первый весенний месяц. А погода не радовала нас: то шел дождь, то дождь со снегом, то ночной мороз сковывал лужи льдом. Лишь во второй половине марта погода установилась, очистилось от облаков небо.
* * *
Как-то перед вечером меня вызвали в штаб батальона. В кабинете, кроме комбата с комиссаром, были начальник разведотдела Крымского фронта Василий Михайлович Капалкин и капитан особого отдела. Капитан, ссутулившись, сидел за маленьким столиком в углу и в разговор не вступал. Он смотрел на меня из-под
– Как настроение?
– пожимая мне руку, спросил начальник разведотдела.
– Отличное, товарищ батальонный комиссар!
– отчеканил я.
– Ну и прекрасно... А мы вот думаем снова послать вас в Крым на задание.
– Его серые веселые глаза стали серьезными.
– К партизанам полетите. Понимаете, очень нужна связь с партизанами! Фронту постоянно требуются разведданные о дислокации войск противника, о его передвижении, о планах, намерениях. Нам надо знать состав гарнизонов, род войск, боевой состав, нумерацию частей, где и какие противник возводит оборонительные сооружения. Как видите, задача возлагается большая и ответственная.
Батальонный комиссар помолчал, испытующе поглядывая на меня. Потом добавил:
– Вы уже были в Крыму и с обстановкой знакомы. Знаете, что почти весь полуостров находится в руках оккупантов. Линия Крымского фронта - в районе Акмонайского перешейка. На подступах к Севастополю идут ожесточенные бои. В горах и лесах Крыма действуют несколько партизанских отрядов. Но связь с ними пока не очень налажена, контакт лишь с одним отрядом. Так вот, вас выбросят в район, занятый партизанами. Словом, в безопасное место. Да и летчики у нас опытные, все произойдет в заданном районе. Как вы на это смотрите?
– Готов выполнить любое задание, товарищ батальонный комиссар!
– Я так и знал. Другого ответа мы от вас не ждали.
– Василий Михайлович подозвал меня к столу, развернул карту-километровку Крыма.
– Вот смотрите: это Старокрымские леса, здесь базируются несколько партизанских отрядов.
– Он обвел карандашом небольшой зеленый массив.
– А это вот Зуйские леса. Здесь тоже дислоцируется партизанский отряд. Сюда вас и выбросят.
Я внимательно смотрел на карту, на проставленные кружки и удивлялся: как могли партизаны находиться в такой близости от врага? Мне казалось, что этот лес насквозь простреливается!
– Кого думаете взять в напарники?
– спросил комбат.
– Квашнина Романа, если можно.
– Он готовится на другое задание, и как старший, - ответил майор Няшин.
– Тогда Григоряна, если свободный.
– Хорошо, договорились.
Григоряна я знал, верил в него. Он мог в сложнейших условиях установить связь и безошибочно принимал любую передачу Морзе. Смелый, решительный. Правда, горяч немного. Но это, видимо, потому что молод: ему только девятнадцать исполнилось. Родился Николай в Нагорном Карабахе, в селе Ханацах Степанокарского района. До армии мечтал стать нефтяником.
Но не осуществилась его мечта. Оставив третий курс Бакинского нефтяного техникума, он попросился на фронт. А военкомат направил
Ушел я из штаба в приподнятом настроении, хотя внутренне волновался. Выбрасываться ночью в тыл врага я почему-то не боялся. Самое главное было не попасть в населенный пункт, занятый фашистами. Но ведь меня должны выбросить в лес, так что нет нужды переживать, утешал я себя.
Стал собираться в путь-дорогу: проверил рацию - все оказалось в порядке; переговорил с Григоряном - он обрадовался, что идет со мной на задание. А мы ведь - две противоположности по характеру! Он - южанин: горяч, вспыльчив. Я - сибиряк: хладнокровен, медлителен. Но напорист - что задумал, выполню.
На другой день были, дождь со снегом. Ночь наступала непроглядная, черная. Погода нас огорчала: неужели не полетим? Однако командование считало - в самый раз!
В двадцать часов выехали на аэродром. Как всегда, с нами приехал лейтенант Чижов. Вскоре появились начальник разведотдела фронта и комбат с комиссаром. Подошли к нам, поздоровались.
– Это передадите товарищу Мокроусову. Он командует партизанскими отрядами Крыма, - сказал батальонный комиссар и отдал мне пакет.
– В случае чего - уничтожить.
– Будет сделано!
Мы начали готовиться: надели снаряжение, оружие, парашюты.
– Ну а патроны и сейчас прихватили?
– улыбаясь, спросил командир батальона. И тут же начал рассказывать начальнику разведки о том случае перед рейдом в Крым. Посмеялись...
Экипаж занял свои места в кабине и ждал, когда мы поднимемся в самолет.
– Ни пуха ни пера. Будьте осторожны там! Берегите себя, - напутствовал нас Капалкин.
– Помните, от четкой, бесперебойной связи будет во многом зависеть успех наших войск. Надеюсь, вы сделаете все, что зависит от вас. До встречи на Большой земле...
– И он поочередно обнял нас, поцеловал.
Попрощались мы с комбатом Няшиным, комиссаром Яковлевым, лейтенантом Чижовым и вошли в самолет. Взревели моторы, поднялись мы в воздух, и сразу же все, что было на земле, стало казаться сном.
* * *
Через несколько часов полета мы снова вернулись на свой аэродром: летчики объяснили, что не смогли пробиться через заградительный огонь врага. Не повезло нам и на второй раз - возвратились с изрешеченными плоскостями. Наконец в ночь на 25 марта сорок второго года наш ТБ-3 снова поднял нас в воздух, и мы полетели.
Не знаю, сколько прошло времени, когда вокруг нашего самолета начали рваться снаряды. Машину бросало из стороны в сторону, качало, но она продолжала идти по курсу. Вспышки от разрывов снарядов сопровождали нас до тех пор, пока мы не удалились от линии фронта.
И вот из пилотской кабины вышел командир корабля:
– Ну как вы? Живы?
– спросил он.
– Через пятнадцать минут будем у цели.
Время не шло, а летело. Казалось, почти тут же над пилотской кабиной загорелась лампочка. Пора... Командир корабля подал команду приготовиться и открыл дверь - нас обдала струя холодного ветра. Летчик обнял неуклюжего, обвешанного со всех сторон снаряжением Николая и подтолкнул его к двери.