В этот раз в следующем году

Кент Элисон

— Из-за того, что видел на войне?

— Потому что это то место, где я нужен.

И все же, единственное, что связывало его с этим местом, был его отец.

— Твои навыки и опыт могли бы пригодиться во многих местах.

— С меня хватило программ по экстренной медицинской помощи. А тут нужно другое. Если бы меня тут не было, некоторые из этих ребят никогда бы не увидели доктора.

— Они доверяют тебе.

— Они знали моего отца.

— Но они доверяют тебе.

— Отчасти, я так думаю.

Это было

намного больше, чем отчасти. Доверие было всем для людей, которых бабушка называла друзьями. Так почему Диллон так неохотно говорил о том, что явно заслужил? И почему он выбрал жизнь на земле своего отца, хотя мог бы жить где угодно?

— Ты уже завтракала? — спросил он прежде, чем она продолжила развивать тему разговора.

Она оставила это на какое-то время, но не собиралась отступать. Он заинтриговал её, а собирать пазлы было одно из её любимейших занятий.

— Нет, вообще-то я голодна.

— Тушеное мясо Миссис Калхун подойдет?

О, ему нужно еще многому научиться.

— А я уж подумала, что Донота рассказала обо мне все.

Глава 5

Диллон получил то, что хотел. Он вернул Бренну обратно в дом до того, как она спросила, чем он занимался в амбаре. Он мог говорить с ней о войне, о жизни до войны, но о жизни после он никогда и никому не рассказывал.

Жизнь, которую он сейчас проживал, хоть и существовал, словно на автомате, казалась лучшим способом скоротать дни.

Подъем на рассвете, кофе и завтрак, встреча со Странником и несколько кругов верхом. Большинство дней он проводил в клинике, отрабатывая вечерние смены. Затем он работал в амбаре, пока от утомления не падал на кровать. Не то чтобы он сразу засыпал, как только касался головой подушки, но он был врачом и знал, отдых нужен как ничто другое.

Он нашел инструменты для работы по дереву за коробками с книгами, когда разбирал вещи отца. До этого момента он совершенно забыл о том, что его отец мастерил полки, которые он использовал в клинике и качели на крыльце, которые поскрипывали от любого веса. Также забыл об игрушках, которые отец вырезал для детишек с гор, пока, убираясь и наводя порядок, не наткнулся на незаконченный меч пирата. Ища связь.

Пытаясь найти прощение.

Достаточно.

Он открыл холодильник.

— Блинчики? Яйца?

— Если ты уже поел, я могу сама себе приготовить, — сказала Бренна, снимая с плеч пальто. — Я не хочу вклиниваться в твое расписание.

Его расписание просто жаждало перестройки.

— Я достаточно давно перекусил ломтиком кукурузного хлеба и кофе.

— Тогда позволь мне приготовить. — Она подошла к нему, остановилась, и вопросительно изогнула бровь. — Разве что у тебя числится в пациентах тот, кто в благодарность готовит для тебя.

Интересно было то, что она все еще игнорировала его резьбу по дереву. Он задумался, сколько еще времени пройдет, пока она не заметит то,

что и так всем очевидно.

— Нет. Добро пожаловать на кухню. Я пытаюсь готовить по минимуму, насколько это возможно.

Затем он отошел от холодильника, а она заглянула внутрь.

— Потому что ты не умеешь или потому что не хочешь?

Он фыркнул.

— Потому что я справляюсь с готовкой хуже, чем с пациентами. И потому что большую часть времени мне не нужно этого делать.

— И почему же? — спросила она, доставая яйца и бекон. — Бартер?

— Да, частично. — Он оторвал взгляд от ее зада. Подавляя свое желание. — Но ребята много приносят разных блюд. У меня полностью забита морозильная камера. Словно я в каком-то списке или в чем-то такого рода.

Расставив еду на столешнице, она указала на него пальцем.

— Я точно знаю, в каком ты списке.

— Да?

— Конечно. Самый завидный холостяк в горах.

— Не думаю, что это так.

Ее взгляд указывал на то, как сильно он заблуждался.

— У этих ребят, которые приносят еду, есть дочери? Одинокие дочери, созревшие для брака?

Он почувствовал себя виноватым за упоминание этого списка.

— У некоторых.

Она глубокомысленно кивнула.

— А остальные свободные женщины? Молодые вдовы? Даже разведенные?

Он не ответил.

— Так и знала. Ты крупная рыбеха. — Она нахмурилась, снова наклонилась в поисках сковородки, положение ее тела заставляло его страдать. — И самое интересное, почему бабушка не рассказывала мне о тебе, ведь она постоянно спрашивала о моей личной жизни.

От сожаления он потер лоб.

— А у тебя есть личная жизнь?

Она повернулась, ее глаза горели от любопытства.

— А у тебя?

Он обдумывал ее слова.

— У меня морозилка забита запеканками, если это считается.

— Тогда у тебя дела намного лучше моих, — ответила она, заливаясь смехом.

Он с трудом поверил в это. Она была умна, энергична, ее задница была такой же великолепной, как и ее ноги. Она заставила его смеяться за последние несколько часов больше, чем кто-либо в течение долгого периода времени. Она также заставила его многое обдумать и погрузиться в прошлое, которое и привело его сюда — в то время как он избегал всего этого, потому что от этого ему не становилось легче.

И, да, ему нравилось, как она выглядит. Очень.

— Парни, с которыми ты встречалась, не готовили?

Встряхнув головой, она вытащила пару полосок бекона из упаковки и разложила их на сковороде.

— И что же это были бы за парни?

— Ты ни с кем не встречаешься?

Она повернулась к нему и спросила.

— А ты?

— Нет, но…

— Вот именно.

Он скрестил руки на груди, оперся бедром о край стола.

— Почему ты не встречаешься?

— Ты первый ответь, — сказала она, поднимая палец.