В этот раз в следующем году
Шрифт:
Он зарычал, наполовину от удовольствия, наполовину от боли, и она лизнула поврежденную кожу, прежде чем перейти к груди. Губами она нашла его сосок, облизнула его кончиком языка, и второй щипнула, пока его стоны не превратились в более животные звуки, которые пронзали ее, гром и молния сверкали в местах соприкосновения их тел.
Последнее движение языка, и она припала к дорожке волос на его прессе. Его эрекция стала мощнее, длиннее, Бренна прижалась к его эрекции ладонью и замерла.
— Мне было интересно, что написано на твоей ременной пряжке. —
Он скрестил руки на затылке, словно опираясь на подушку, и положил голову на запястья.
— Могла бы спросить.
— И признать, что рассматривала тебя?
— Стоило бы. Посмотри, сколько времени мы потратили впустую, чтобы прийти к этому.
Она усмехнулась, скользнула кончиком пальца вдоль его губ и прочертила им влажную дорожку вдоль груди к пряжке ремня.
— Впустую? Я даже и двух дней не выждала, чтобы тебя не поцеловать.
— Даже эти два дня — были слишком долгими. — Его взгляд обжигал и воспевал ее. Вена на его виске пульсировала.
Она вытащила язычок пряжки из отверстия на потертом ремне и аккуратно расстегнула каждую кнопку на ширинке. Она сделала все это, не глядя вниз и не отрывая от него взгляда, и наблюдала, как его зрачки расширяются, и он прикрывает глаза.
Знать, что он так реагирует на нее, было возбуждающим, а иметь такую власть — опьяняющим чувством. Она пришла к нему с одним лишь желанием, без многолетнего опыта. У нее было только два дня, и только то, что она узнала о нем, и дикое желание.
Когда она полностью расстегнула его джинсы, он потянулся к ней; ладонями он обхватил ее грудь, и она сделала то же самое, прикасаясь к нему через белую ткань боксеров. Его член был твердым, мощным, упругим, жаждущим. Он еще больше налился, когда она обхватила его; Бренна не отрывала от Диллона взгляд.
То, что она увидела, — его возбуждение и голод разожгли ее; она освободила его пенис и наклонилась, чтобы взять в рот. Он был гладким, налитым до предела, теплым, солоноватым и тяжелым в руках. Кончиком языка она скользнула по головке, прошла языком до низу, практически дойдя до основания, прежде чем полностью вобрала в рот.
Он позволил ей руководить не более минуты, затем остановил ее и сел, стягивая с себя ботинки, джинсы, расстегнутую рубашку и носки.
— Вот. Теперь я весь твой.
Если бы это было правдой. Ей хотелось, чтобы он принадлежал ей дольше, чем лишь на это время. Вытянувшись на кровати и занимая практически все пространство, он был невероятно красив.
Его руки и ноги был длинным и накачанными, грудь и живот были словно вылеплены, будто он занимался все время в тренажерном зале, хотя она знала, что это было не так. Ее пальцы прошлись по изгибам его пресса, гадая, сколько же он провел времени, чтобы вылепить свое тело на войне, работая, чтобы не сойти с ума, избавляясь от стресса, вызванного увиденным или в
Эти мысли заставили ее глаза закрыться, а в груди заполыхал огонь. Страх прошелся по ее телу, его больше не было. Он был здесь, и на одну ночь Диллон принадлежал ей. Она легла рядом с ним, спрятала лицо в изгибе его плеча, закинула ногу на него и прижалась к его горячему паху.
— С тобой хорошо.
— Да, так и есть.
Она улыбнулась, и нежно потеребила волосы на его груди.
— Мне нравится прикасаться к тебе. Мне нравится смотреть на тебя.
Его член дернулся, упираясь ей в ногу.
— Наслаждайся. Но чтобы ты знала, не затягивай.
— Не затягивай? — Ох, но ожидание лишь усиливает желание, что намного лучше.
Он взял ее руку, играющую с его соском, провел ею вдоль своего тела и заставил обернуть ее пальчики вокруг члена.
— Так лучше.
— Ты прав. Так лучше. — Она начала поглаживать его, наблюдая за движениями своей руки по его пенису, как кружит ее большой палец по тугой коже головки. Ее собственное возбуждение усиливалось, соски превратились в тугие горошины, а киска налилась и истекала соками. Затем она снова села на него.
— Но так все же лучше.
Его глаза говорили, что время игр окончено, и он собирался это доказать. Открыв прикроватную тумбочку, чтобы взять презерватив, он обхватил ее за затылок и прижал к себе, прежде чем перевернуться. Его рот впивался в ее, раскрывая и притягивая ближе, его язык врывался в рот, чтобы соприкоснуться с ее языком.
Когда он переместил руку между ее ног, она ахнула, но отдалась в его власть. Он развел в стороны ее лепестки пальцем, и скользнул им, размазывая ее влагу, от входа к клитору. Она потерлась о его руку, затем о его пах, его волосы восхитительно щекотали ее нежную кожу.
Они оба были готовы, и она приподняла бедра, встречая его. Не отводя взгляда, она насаживала себя на него, медленно вбирая в себя, наслаждаясь первым проникновением.
Он обхватил ее ребра, лаская большими пальцами грудь.
Щетина на его лице не могла скрыть напряжение его челюсти, ей нравилось, что это происходило из-за нее. Она приподнималась, опускалась, подстраивалась под его ритм. Он наполнял ее, растягивал. Основание его члена стимулировало ее клитор, когда она извивалась, в поисках сладкой точки, где ее нервные окончания закипали, и всхлипывала, когда находила ее.
— Хорошо? — спросил он, и она кивнула.
— Невероятно. — Это было правдой. Ничто не подготовило ее к тому, что ее тело будет пылать от таких ощущений. Это было нечто большим, чем она когда-либо испытывала, намного большим, всепоглощающим и мощным. Это поглощало и подчиняло ее, и она затерялась.
Затерялась в Диллоне, в нечто большем, чем его прикосновениях. Затерялась во всем том, что он предлагал: безопасности и мужестве, сострадании и великодушии. Она с такой легкостью могла влюбиться в него, любить его, и знала, что этот момент держал ее будущее в своих руках.