В глубине Великого Кристалла-2
Шрифт:
– Разве она уехала?
– Ага, утром. В Лесногорск, к тете Тане.
– Тогда какой же смысл ждать? Разве она успеет за день?
Он коротко глянул на меня и опять опустил голову:
– Ну... может, успеет...
Снова шевельнулось колючее беспокойство. Я наклонился:
– Послушай, а почему ты не ждешь дома? Володька, что случилось?
Он поднял лицо, усыпанное блестящим дождевым бисером. Если речь шла о серьезных вещах, Володька не лукавил. Он вздохнул и сказал не отводя глаз:
– Я там почему-то боюсь.
Каждый человек
– Ты не заболел?
– осторожно спросил я.
Он энергично помотал головой. Лоб у него был холодный.
– Так что же случилось, Володька?
Он виновато пожал плечами.
– Пошли, - решительно сказал я.
Дома я сразу же погнал Володьку под горячий душ. Пока он плескался в ванной, я устроил мокрого Митьку у электрокамина и осмотрелся. Все было привычно и знакомо. Что могло напугать Володьку в этой комнате?
Раньше здесь жил я. Целых четыре года. Потом мы с Володькой и его мамой поменялись квартирами. Это Володькина мама предложила, когда узнала, что мы с Варей хотим пожениться.
– Вам, Сергей Витальевич, внизу удобнее будет, - сказала она.
– Комната попросторнее.
– Нам-то удобнее, - возразил я.
– А вам? Вас тоже двое.
– А вас, глядишь, скоро трое будет, - улыбнулась она.
– Коляску по лестнице неловко таскать.
Володька, который был при этом разговоре, пристально посмотрел на меня. Я пробормотал, что, "конечно, спасибо, я посоветуюсь с Варей", и, видимо, покраснел. И поспешил исчезнуть. Володька догнал меня на лестнице. Несколько секунд он стоял понурившись. Наконец шепотом спросил:
– А вы... пускать меня будете к себе... иногда?
Я неловко прижал его к свитеру и сказал, что он дурень.
Под Новый год была свадьба. Не долгая и не шумная. Володька сидел среди гостей, солидный и серьезный. Пил газировку, ел салаты и, кажется, чувствовал себя неплохо. Но потом, когда за столом царило уже шумное и слегка усталое веселье, я увидел, что он непонятно смотрит на нас с Варей мокрыми глазами. Я заерзал и, пробормотав Варе: "Извини, я сейчас", хотел пробраться к Володьке. Но она строго прошептала: "Сиди!" Встала и сама подошла к нему. Что-то шепнула ему, обняла за плечи и увела в коридор. В дверях оглянулась и сказала мне глазами: "Не бойся". Я вдруг подумал, что она сама слегка похожа на Володьку, хотя совсем светловолосая и с веснушками. Недаром у нас в театре она играла озорных и храбрых мальчишек.
Они вернулись минут через десять. Глаза у Володьки были сухие и веселые. Он ввинтился между гостями, вынырнул рядом со мной и зловеще прошептал:
– Теперь
– Инквизиторы...
– сказал я с облегчением.
Жить на втором этаже Володьке нравилось. Он придумал такую штуку: привязывал к нитке граненую пробку от графина, спускал ее из своего окна и звякал о наше стекло. Это означало: "Вы про меня не забыли? Можно вас навестить?" Если мы были заняты, он не обижался. Но чаще всего Варя или я стукали в потолок ручкой от швабры. И тогда Володька спускался сам.
Спускался хитрым способом. Напротив наших окон рос могучий тополь, и от него над крышей протянулась крепкая ветвь. К этой ветви Володька прицепил несколько блоков, пропустил через них капроновый шнур и к одному концу привязал большую ребристую шину от грузовика. Он выбирался из окна, усаживался на шину и, перехватывая свободный конец веревки, плавно приземлялся в траву за нашим подоконником. Эту систему он называл "парашют".
При взгляде на "парашют" меня оторопь брала. Сам-то Володька щуплый и легонький - его хоть на суровой нитке спускай. Но как тонкий шнурок выдерживал тяжеленную шину от самосвала?
– Вот грохнешься однажды...
– Ой уж...
– Сломаешь шею, тогда будет "ой уж"!
Володька насмешливо фыркал. Но я не отступал. Очень уж ненадежно выглядела веревочка. Наконец Володька слегка рассердился, глянул в упор потемневшими глазами и решительно сказал:
– Ну что ты трепыхаешься? Эту веревочку мне Женька подарила. У друзей веревочки никогда не рвутся.
Чтобы доказать это, он спустился на "парашюте" вместе с Женей, да еще рыжего Митьку прихватил. И все кончилось благополучно, только шиной придавило к земле Митькин хвост, и бедный кот заверещал, забыв про солидность и достоинство...
А в начале августа Володька пришел без предупреждения. Остановился в дверях. Веревку, скрученную в моток, он держал на согнутом локте и поглаживал, как живого котенка. Печально глянул на нас исподлобья.
– Ты чего, Володенька?
– встревожилась Варя.
– Да ничего, - со вздохом сказал он.
– Так... Женька вот уехала...
– В лагерь?
– глупо спросил я.
– В Африку, - сумрачно сказал Володька.
Я косо глянул на него: "С тобой по-хорошему, а ты дразнишься".
– Да правда в Африку. На целый год, с родителями. Они геологи, их послали африканцам помогать...
– Год - это долго, - сочувственно сказала Варя.
– Чаю хочешь с вареньем?.. Ну ничего, приедет ведь.
– Хочу, - сказал Володька.
– Приедет... Когда еще...
Варя вышла на кухню, а Володька подошел осторожно, коснулся щекой моего рукава. Поднял печальные глазищи:
– Ты смотри никуда не уезжай надолго. А то совсем...
2
Оставляя мокрые следы на половицах, Володька выбрался из ванной. Он яростно тер полотенцем всклокоченную голову и на меня не смотрел. Я понимал, что он хочет скрыть неловкость за недавний страх.